Часть восьмая.
читать дальше
Генералу было плохо.
Старший лейтенант отдела Интерпола по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Владимир Алексеевич Кирсанов пропал без вести четыре месяца назад. Взяв отпуск за несколько лет, Володя простился с отцом и сказал, что улетает на Алтай. Он хотел, наконец-таки, выполнить норматив мастера спорта международного класса по рафтингу.
Но через несколько дней генералу позвонил руководитель группы и спросил, не знает ли тот, где его сын. Группа больше не может ждать.
Тогда были подняты на ноги и международные и российские силы Интерпола, но след Кирсанова-младшего потерялся в Барнауле. Он благополучно покинул борт самолёта, прошел таможенный досмотр и после этого как в воду канул.
Алексей Георгиевич прошел за свою жизнь через многое. Он рисковал своей жизнью и жизнью других людей, спасался сам и спасал других, терял своих бойцов и близких лично ему людей. Сын Володя был очень поздним ребёнком в их семье. Когда ему было двенадцать лет, жена Кирсанова умерла. Обыкновенная простуда, на которую все уже привыкли почти не обращать внимания, неожиданно переросла в тяжелую пневмонию, с которой врачи так и не смогли справиться.
Сына генерал вырастил практически сам. Он не неволил его в выборе профессии, хотя сердце и заныло, когда мальчик сказал, что хочет пойти по его стопам.
Ещё тогда Алексей Георгиевич подумал: а сможет ли он пережить потерю ещё и сына, но перечить не стал. Человек, по его разумению, должен жить той жизнью, которую хочет сам, и только сам должен соизмерять свои интересы с интересами других.
Первые месяцы Кирсанов ещё держался. Володю искали лучшие специалисты. Даже Лэкленд сунулся с предложением помощи, хоть ему и было приказано не вмешиваться. Всё было безрезультатно. И эта вот неопределенность, отсутствие всякой информации, оказались куда страшнее всего, что успел пережить за свою жизнь генерал.
Беспомощность.
Он ничего не мог сделать. Но и не думать о сыне каждую минуту, каждую секунду тоже не мог. Поэтому Кирсанов пошел к начальству и сдал свои полномочия. В таком состоянии он не был способен выполнять свои обязанности. Ему пошли навстречу и отпустили пока в отпуск за свой счет на неопределённое время.
Алексей Георгиевич собрал вещи, запер свою квартиру в Лионе, забрал Терри и уехал в домик под Прагой, доставшийся ему ещё от деда.
Терри… Черный, лохматый, как грозовая весенняя тучка, и такой же непоседливый и громогласный щенок, появившийся у Кирсанова в ту странную, дождливую ночь… Терри и Арина… Они оба вошли в его жизнь как любимая, но давно забытая мелодия, которую ты обожал в юности, танцевал под неё, мечтал, дурачился, но ежедневные заботы и тяготы стёрли её из памяти.
И вот ты спешишь куда-то, но так устал, что присаживаешься на ближайшую скамейку, что бы перевести дух, всего на минуту… Ты ведь так занят, так много надо сегодня ещё сделать, и в это мгновение ветер доносит до тебя музыку. То ли из ближайшего кафе, то ли из прошлого.
И всё возвращается. И желание танцевать, и любить, и способность мечтать, и желание побегать, как пацан, наперегонки с весёлым щенком за осенним листом, а потом набрать охапку этих листьев, и засыпать ими свою любимую, и слушать её смех, в котором опять звучит эта мелодия.
А потом просто ответить на телефонный звонок и замереть в ледяном ужасе. И ждать, ждать, ждать… Не зная даже, о чем молить бога – о жизни для сына или о смерти.
Алексей Георгиевич слишком хорошо знал, что такое бесследное исчезновение могло означать либо дикую, непредсказуемую, неподдающуюся никаким аналитическим расчетам случайность, либо хорошо спланированную операцию против сотрудника Интерпола. И вот это было страшно.
Владимир Кирсанов был ещё молодым, не таким уж опытным работником. Никаких особых секретов не знал, был даже не на задании, нюансы которого могли быть кому-нибудь нужны. Сам по себе он вряд ли был интересен. Значит, он был нужен, как инструмент, орудие, расходный материал для чьих - то планов.
А это значит, что его мальчика будут ломать. Как ломали Лэкленда, Бокова, Царёва... Но он будет один на один со своей бедой, со своим страхом. А отец не может прийти на помощь.
Беспомощность.
Алексей Георгиевич сидел один в старом парке, на покосившейся от старости деревянной скамье, и только тепло уже довольно большой лохматой черной собачей головы, лежащей на его ладонях, не давало добраться последнему смертельному холоду до его сердца.
Арине было плохо.
Сегодня Совет Старших принял решение отозвать Хранителя, подопечным которого был Владимир Кирсанов. Этот человек был окончательно потерян для Света, и возразить Арине было нечего.
Она быстро ушла с Совета и теперь сидела в своем собственном углу Райских Кущ, созданном ею самою.
Огромные могучие дубы окружали небольшую поляну, поросшую иван-чаем, посредине которой горел костер.
Именно к нему Арина приходила тогда, на Земле, после очередных похорон. Пять детей, пять сыновей уложила она своими руками в землю. Пять раз она стояла на коленях перед этим костром и молила дать душам её детей Свет, защитить, помочь. Наверное, вымолила…
И вот она опять здесь. Но теперь она знает, что даже этой малости, этой надежды ей не дано.
Володя… Сын человека, к которому прикипела её душа, сегодня окончательно решил умереть. Последняя искра Жизни погасла в молодой, ещё неокрепшей душе, и Хранители отступились, и гончие Преисподней уже вышли навстречу ему…
Арина не знала, что ей делать. Её место сейчас было там, на Земле, рядом с её любимым, но она не знала, что ему сказать. Как скрыть свою боль, какими словами помочь, утешить... Она, чьи силы хранили миллионы жизней и душ, не могла сохранить двух ставших такими необходимыми ей людей.
Костер горел багровым тревожным пламенем. Голубые ядовитые угарные огоньки отчаянья плясали на самых кончиках его языков и отражались в глазах Арины, затягивая и подчиняя себе.
Но чьи-то руки легли на её плечи, властно заставили встать и развернули к себе лицом.
- Геральд? – очнулась Арина – Ты что тут делаешь, как ты меня нашел? Зачем?
- Ты знаешь, – ответил он, спокойно глядя своими седыми глазами. - Ты знаешь.
Арина знала.
Геральд прожил тяжелую, полную боли и горечи жизнь. Но даже после смерти он не обрел покой, потому что та, которую он любил, выбрала Тьму. И он не смог спасти ни её жизнь, ни её душу.
- Что мне делать, что делать?!- закричала Арина.
И этот крик прорвал, наконец, оцепенение чувств.
Она рванулась, и, если бы Геральд не удержал её, бежала бы сейчас могучая Старшая по Райским Кущам, захлебываясь слезами и криком, как когда-то, десятки сотен лет назад, бежала по темному лесу простоволосая славянская крестьянка.
- Терпи, - шептал Геральд, прижимая к своей груди бьющуюся и рыдающую Арину и гладя её по голове. – Терпи. Иногда это единственное, что мы можем сделать. Терпи.
- Шестой, ты понимаешь… Шестой… Он же мне тоже сын… Этот мальчик… Я не смогла помочь своим детям… Я не смогу… Я… Не держи меня… Как ты можешь… Как ты можешь быть таким спокойным… Всё помнить… Без надежды… И ничего не исправить и не вернуть… Отпусти меня… Я сделаю так, что забуду… Я смогу… Хотя бы прошлое, хотя бы…
- Сможешь, но не сделаешь. Нас иногда бросают на колени, но если мы будем забывать это, то будем забывать и то, как поднимались с них… И будем обречены опять и опять проходить через эту боль… или жить, не вставая… Ты хочешь, что бы этот мальчик был для тебя… ПЕРВЫМ? Терпи, Старшая, терпи…
Терри насторожился и вдруг сорвался с места, заливаясь радостным лаем, понёсся по дорожке, взметая вокруг себя вихрь мокрых мертвых листьев. И в этом вихре генерал увидел Арину, которая быстро шла к нему в слабом осеннем свете.
«Не надо, - хотелось сказать ему. - Уходи, нет таких слов, которые помогли бы мне».
Но слова нашлись.
Арина подошла, села рядом с ним, положила свои руки на сведённые судорогой кулаки мужчины и сказала:
- Терпи, иногда это единственное, что мы можем сделать. Терпи.
И стало легче.
*************************************************
Володе было хорошо.
Просто чудо, что в этом захолустном мексиканском городишке он нашел забегаловку, где продавали его любимый яблочный пирог. И он только что сделал себе укол. Погода была отличная, настроение ещё лучше. Только что по местным новостям передали, что обнаружена частная больница, где проводили опыты по использованию нового синтетического наркотика – бла-бла-бла… кого-то убили, кого-то арестовали… Но у него-то пять доз были в кармане и, следовательно, было ещё пять дней в запасе.
Генерал, в общем-то, не очень и ошибся. Это была действительно хорошо спланированная операция, но только не против сотрудника Интерпола, а против одинокого парня в довольно потрёпанной одежде со старенькой сумкой на плече, беспечно брёдущего по обочине дороги.
Володю подвело то, что он вышел из пригородного автобуса, не доехав пару остановок до посёлка, в котором собиралась их группа. Ему захотелось пройтись по воздуху, освободить голову от самолетного гула, а легкие - от городского смога. И уж тем более обычный, обшарпанный пикапчик неизвестной породы, остановившийся около него, не вызвал никаких подозрений.
Охотникам за людьми, промышляющим похищением бродяг и бомжей, редко попадают в руки молодые мужчины без вредных привычек. Володе сказочно повезло, что в тот момент нашелся покупатель, которому нужны были живые здоровые люди в полном комплекте. Иначе он умер бы, не проснувшись, и его тело растворилось бы в болоте рынка человеческих органов. А так его очень аккуратно запаковали и отправили на другой конец земного шара с наилучшими пожеланиями.
Кирсанов-младший пришел в себя в довольно приличной комнатке и в отличном настроении. То, что он был прикован наручником к железной скобе в стене, и вены на обеих руках были исколоты до синяков, этого настроения никак не портили.
Ну подумаешь, накачали каким-то наркотиком, или антидепрессантом, или транквилизатором, или… Да какая разница, в конце концов. Из окошка, правда, забранного толстой решеткой, дул теплый сухой ветерок и доносил такой любимый им запах Мексики. Володя часто бывал в этой стране по долгу службы и любил её. Кроме кухни. Мексиканскую кухню он терпеть не мог, но это мелочь. И вон на столе стоит поднос с нормальным хлебом и тушеным мясом, от которого приятно пахло нормальным кетчупом.
Правда, дотянуться до этого подноса было невозможно, но ведь его же не собираются морить голодом. Голодным Кирсанов себя не чувствовал. А чувствовал очень и очень счастливым.
Ну ладно, счастье счастьем, а работа работой. Комнатка была оборудована под тюремную камеру довольно профессионально, но не рассчитана на удержание настоящих профи. А вот та гадость, которой его накачали, была явно чем-то новеньким. Никакого затуманивания сознания, как при наркотиках, никакой слабости и вялости, как при транквилизаторах, Володя не чувствовал. Сознание было кристально чистым, голова работала прекрасно, и тело требовало… О-о-о, очень даже требовало. Всего и сразу.
-Эй, ребята!!! Вы где там? – закричал Кирсанов. – Или сделайте цепочку подлиннее, или отстегните меня! Иначе сейчас будет очень мокро!
На каком языке надо кричать - было непонятно, но он на всякий случай выбрал исковерканный английский.
Поняли его или просто среагировали на шум, но дверь открылась, и в комнату вошли три накачанных латинос. Ну кто бы сомневался. Точно – он в Мексике.
Действовали тюремщики быстро и слаженно. Видно, опыт был. Один взял Володю на прицел огромного карабина. Двое других отстегнули наручник, подняли Кирсанова и втолкнули в маленький туалет, где - о радость! - был даже душ. Вдогонку полетел комплект не нового, но чистого белья. Потом усадили за стол, накормили и так же ловко уложили обратно в кровать.
- Колыбельную петь будете? – ехидно поинтересовался Кирсанов, за что заработал тумак в бок.
«Ага, значит понимают…», - удовлетворённо подумал он.
А вот дальше было самое приятное. Дверь открылась, и в комнату проскользнула худенькая, большеглазая девушка, почти девочка. Её изящную головку украшала бы копна чудесных черных волос, если бы не была укрощена и стянута в тугой узел на затылке.
Володя даже зажмурился, представив, как это великолепие рассыпается по тоненьким плечам, а потом… Игла шприца почти безболезненно вошла в вену, и уже проваливаясь в сон, он успел подумать:
«И рука у неё легкая…»
На следующий день всё повторилось по тому же сценарию, за небольшим исключение. В тот момент, когда девушка наклонилась, что бы сделать укол, Кирсанов неожиданно приподнялся и, обняв её за шейку, впечатал крепкий поцелуй. Конечно, он сначала заработал звонкую пощёчину от женской ручки, которая оказалась не такой уж и лёгкой, а потом еще и приличный удар в челюсть уже от мужского кулака, но замечательная, длинная и жесткая шпилька успела спрятаться между простынёй и матрасом.
Спать опять захотелось зверски, но если колоть себя до крови этой самой шпилькой, то можно продержаться до той тишины в коридоре, которая устанавливается на рассвете, когда все, даже бдительная охрана, засыпают крепким утренним сном. Потом открыть ею же сначала наручник, потом замок и выскользнуть в коридор.
О, женщины даже не представляют, каким многофункциональным и полезным инструментом, а если надо - и грозным оружием они украшают свои милые головки. Но в качестве оружия шпильке на этот раз не пришлось покрасоваться. Единственный охранник дремал в глубоком кресле, а дверь в садик, который окружал больничку-тюрьму, вообще была приоткрыта, чтобы создать легкий сквознячок. Забор тоже не являлся сколько-нибудь серьёзной преградой. Видно, хозяева этого места и представить себе не могли, что кто-то из одурманенных пациентов будет способен на что-то более серьёзное, чем слабое трепыхание в руках охранников.
В переулке, в который спрыгнул Володя, тоже никого не было. Оставалось только решить, в какую сторону двигаться, и вдруг… внутри как будто хрустнуло. Кирсанов решил, что он просто поперхнулся. Он попытался прокашляться, но легкие напрочь отказались выполнять свои функции. Казалось, они просто забыли, а как это - дышать.
Тело изогнулось, отчаянно пытаясь протолкнуть внутрь хоть глоток воздуха, но единственно, что у него получилось, это издать жуткий вой-хрип, с которым ушел последний кислород, ещё оставшийся в лёгких. Этот вой разорвал утреннюю тишину и Володя, уже падая, увидел, как из-за угла к нему бегут его тюремщики. Впереди всех бежала черноволосая девушка, на ходу набирая в шприц что-то из ампулы.
На этот раз он пришел в себя не в одиночестве. Напротив кровати сидел какой-то мужчина в белом халате исключительно докторского вида, задумчиво вертя перед собой злополучную шпильку. Увидев, что его пациент очнулся, врач оживился.
- Ну и удивили вы нас. Где вы научились так тихо выходить без спроса? – довольно весёлым тоном произнес он. - Кто же вы, загадочный незнакомец из России?
Когда Володю похитили, документов при нем не было. Ну не тащить же паспорт на сплав. Лучше уж посидеть в милиции до выяснения личности, чем утопить его где-то на особо коварном повороте реки. Ещё в аэропорту Кирсанов отправил паспорт самому себе до востребования на главпочтамт.
Так что сейчас надо было срочно придумывать легенду, а то у этих «котов» может быть аллергия на мышек, которые служат в полиции.
- Я обычно так вхожу, – прохрипел Володя. – Тихо и без спроса.
Говорить было больно, казалось, все в нутрии было обожжено.
- Ах, так ты вор! – обрадовался врач. – Ну тогда понятно. Не любишь сидеть на привязи. Но ты зря беспокоились. Зачем же было так рисковать. Спросил бы – я бы всё объяснил. Обычно мои пациенты особо не интересуются, что с ними происходит – им и так хорошо.
- Пациенты? Так я болен…теперь?
- Твои легкие скоро придут в норму, и ты опять будете счастливым и спокойным. Признайся, ведь тебе у нас хорошо.
- Что это за гадость?
- Гадость? – возмутился врач – Да как ты можете так говорить. Саил - это новое слово в медицине. Никаких разрушающих воздействий на организм, как у наркотиков, никакого привыкания. Да ты проживёшь до ста лет. И, заметь, проживёшь счастливо и с удовольствием.
- Никаких… кха…кха…побочных эффектов? – слова давались с трудом. – Так у меня просто закружилась голова от свежего воздуха?
- Ну, почти никаких, – поморщился врач. - К сожалению, продукты распада саила вызывают паралич лёгких, но они легко нейтрализуются им же самим. Тебя, как одного из первопроходцев, я, естественно, обязуюсь снабжать им до конца твоей жизни, а ты пообещаешь мне больше не безобразничать. Договорились?
И врач доверительно, как старого знакомого, похлопал Кирсанова по плечу и вышел, явно страшно довольный собой и уверенный, что теперь-то всё будет в порядке с этим беспокойным пациентом.
А пациент лежал и думал:
«Интересно, это «побочный эффект» или «новое слово в медицине», что чувствуешь себя абсолютно спокойным, когда только что узнал, что ты уже труп».
Что страшнее, наркотик, медленно убивающий тебя, но дающий, по крайней мере вначале, надежду на возврат в мир нормальных людей, или наркотик, дающий тебе покой, радость и здоровье, но делающий тебя рабом?
А ведь заманчиво, ой как заманчиво… Боль, страх, тоска, горечь уйдут, и проживёшь ты «долго и с удовольствием». А деньги на новую дозу найдутся… Да в конце их можно заработать. Ведь голова-то в порядке, на душе покой. Да так горы можно свернуть. А может и для благого дела… Заманчиво… Слишком заманчиво…
Что же теперь делать? Опять попытаться сбежать, прихватив достаточную дозу, чтобы добраться до своих? Не сразу, но он сможет это сделать. А что дальше? Ходить всю оставшуюся жизнь со шприцом в кармане?
А что – диабетики же ходят. И живут. И ничего.
Кирсанов почувствовал, что готов рассмеяться истерическим смехом.
Кого ты обманываешь, парень… Психотроп - это не лишний сахар в крови. Максимум, на что ты можешь рассчитывать, это на звание почетной подопытной крыски, ну или собачки, если хочешь. Тебе даже памятник могут поставить, рядом с памятником собаке Павлова.
Полицейский, подсевший на наркотики, не редкость. Не редкость, что и вылечиваются. Но только всё красиво и благородно в кино, а вот в жизни ты никогда не вернёшь себе доверие и уважение, даже если случится чудо, и найдут способ лечить. А это вряд ли. И отец… Он же не хотел, что бы ты тоже лез в эту драку, но промолчал, не остановил… Да он же сведёт себя в могилу виной… Нет, лучше пропавший сын и лейтенант, чем сын и лейтенант-наркоман.
В таком состоянии он не вернётся. Ни за что. А значит, надо взять от ситуации по максимуму, раз уж так влип. Узнать, кто оплачивает всю эту затею, кто дает деньги на живой товар для опытов. Деньги то огромные. Узнать все, что можно, об этой отраве. А потом уже и решать, что делать с самим собой. Потом… не сейчас…
Общительный русский воришка быстро нашел общий язык с охранниками и другой обслугой. Да они-то были, в принципе, неплохими ребятами. Хорошую работу найти трудно, а тут платят, не скупясь. А то, что доктор что-то мудрит, так может действительно лекарство изобретает. А те, кого привозят – так всё равно бродяги. И так и так бы померли. Володю даже перестали охранять. Ну куда он убежит – бегал уже. Эта штука, что ему колют, удерживает крепче наручников.
Вот только с Майей, той черноволосой тихой медсестрой, Кирсанов не мог наладить контакт. Она всегда отшатывалась и вздрагивала всем своим худеньким угловатым телом, стоило ему приблизиться к ней. На английском она не говорила, а обнародовать своё знание испанского языка ему было как то не с руки.
Имея отца-русского и мать-француженку, Володя свободно говорил на русском и французском. Английский он тоже знал отлично, но его русско-французский акцент вызывал смешки у тех, для кого английский был родным языком. Зато этот акцент прекрасно ложился на международный жаргон, на котором говорили бродяги и перекати-поле всего мира. На нем и заговорил Кирсанов, когда пришел в себя первый раз в этом месте. Эти знания вполне подходили вору. Так сказать, для установления профессиональных интернациональных отношений, а вот знание испанского было бы трудно объяснить.
Наконец вся необходимая информация была собрана и однажды ночью отправлена прямо из кабинета доктора Саила по соответствующему адресу. Кирсанов даже злорадно хихикнул – вот будет здорово, если это письмо проследят сами хозяева. Доктору тогда лучше самому бежать и сдаваться в полицию. Дольше проживёт.
Пора было уходить. Попадать в руки кому-либо из своих коллег любой национальности Кирсанов не имел никакого желания. Уходить и все-таки решать, что же делать дальше.
Опять наступила предутренняя тишина, и охранник так же дремал в кресле. Хотя он в любом случае не стал бы останавливать полуночника. Ну хочет этот русский выйти на свежий воздух - пусть погуляет.
В саду было темно, хоть глаз выколи. Володя медленно пробирался между деревьями буквально на ощупь и он бы ни за что не заметил Майю, если бы она сама не вышла прямо перед ним.
- На, держи – сказала она на прекрасном английском и протянула маленький пузырёк с каким - то белым порошком. – Это полностью выводит саил из организма. Ты всё равно умрёшь, но умрёшь чистым. Я не знаю, как это действует… что-то с иммунитетом… Доктор давал его тем… кто ему больше был не нужен и… если не хотел, что бы кто-нибудь узнал что-то от… трупа.
- Майя… – выдохнул Кирсанов. - Ты что тут делаешь, как ты узнала?
- Я поняла, что ты уйдёшь… ещё тогда… ну, когда ты меня… Я не сержусь, ты смелый… ты не будешь, не сможешь… Я ждала тебя в это время каждую ночь… Я видела, как ты крал саил… Мало… Надолго не хватит. Но если ты решил, то уходи.
- Майя, пойдём со мной. Я смогу тебе помочь, я успею, – Володя протянул к девушке руку - и вдруг оказался в довольно грамотном захвате.
Тихий голос быстро зашептал ему на ухо:
- Нет, нельзя. Нас будут тогда искать. Те ампулы… я сделала так, что их не хватятся, и они будут считать, что через сутки ты всё равно умрёшь… и ты будешь свободен… хоть несколько дней… Не беспокойся… я уйду… когда смогу, как ты… не бояться… Беги… Или я закричу - и ты уже навсегда останешься здесь.
Вот так-то, лейтенант. Ты думал, что владеешь ситуацией, а тебя давно вычислили, и подготовили твой побег гораздо лучше, чем ты. И ты будешь только мертвым грузом на ногах этой замечательной девушки. Вот именно, мертвым.
И Кирсанов побежал.
И теперь был очень доволен собой. Всё было замечательно. Море рядом, надо только правильно рассчитать время и поплыть всё дальше и дальше. А потом всё будет быстро. На это-то он насмотрелся за эти месяцы. Вода всегда была его любимой стихией, и она примет его… Так будет лучше… для всех…Можно ни о чем не беспокоится.
Но вот тут он ошибался. Беспокоится стоило, и даже очень. В дальнем углу забегаловки сидел худощавый темноволосый мужчина и внимательно наблюдал за ним.
Треплется гря
зное знамя -
Брошено со стыда…
В сердце остыло пламя,
В сумерках гаснет звезда.
Незачем биться дальше…
Мертвый потухший взгляд.
Рвать эполеты фальши –
Ты уже не солдат.
Бросить, уйти в сторонку -
Глупо летать без крыл.
В сердце пустот заслонку…
Знамени плач застыл…
Ветер сорвался с моря…
Вымысел или шок: -
Превозмогая горечь,
Вздрогнул оживший шелк!
Ну же! Негоже стягу
Гибнуть в холодной пыли!
Ты же давал присягу
Жизни своей земли!
Снова ты поднял знамя…
Ты, как и прежде – солдат.
Ты остаешься с нами…
Ты победил свой свой ад.
KGB
Тайрон злился все больше и больше. Этот глупый щенок, похоже, сумеет-таки выполнить задуманное. Так и хочется встать и врезать ему. Затеять драку, конечно, можно, хотя толку от неё не будет никакого. Но хоть душу отведёшь… Наркотик наркотиком, но и мозги надо иметь. Это кто ж тебе, сопляк, дал право решать, что будет лучше для других, а что нет. Это право ещё заслужить надо, и выучиться на него по книжкам нельзя.
То, что этот парень скоро погибнет и, в конечном счете, достанется Тьме, Тайрон знал. Знал также и то, что смерть сына генерал сможет пережить. Именно поэтому и отдал Терри этому человеку на воспитание, чтобы малыш смог познакомиться с такими человеческими качествами, как мужество и стойкость. Адскому псу это в будущем очень пригодится.
Но генерал не переживет исчезновение сына, неопределённость, своё бессилие, свою беспомощность. Сломается. А вот это Адского пса никак не устраивало.
- Ну и зачем ты меня звал?- Рекс уселся напротив Тайрона и огляделся. - Какие проблемы- то?
- И тебе здрасьте, – проворчал Тайрон, недовольный тем, что Рекс опять сумел подойти к нему незаметно.
Нет, ну почему он на этот раз выбрал для себя вид эдакой рыжей славянской плюхи?
Со стороны казалось, что двое мужчин средних лет просто тихо переговариваются между собой. Но если бы кто-то всё же подслушал их разговор, то через секунду все слова вылетели бы из его головы, и в памяти осталось только тихое собачье ворчание.
- Вон, полюбуйся, – Тайрон кинул на Кирсанова- младшего.
Рекс внимательно посмотрел на парня, довольно улыбающегося, как котёнок на солнышке. Вот только внутри у него не осталось ни одной искры Жизни, и Тьма уже начинала заползать в остывающую душу.
- Самоубийца, что ли? – спросил Рекс. – А что не так? Он же уже полностью твой.
- Мой, мой… И даже больше, чем ты думаешь. Он ещё самоуверенный нахал и трус.
- И что? У вас таких уже не берут?
- Берут, но тут дело в том… В общем, его отцу я отдал своего щенка на выучку и…
- Что? – Рекс аж подскочил на стуле. – «Своего» в каком смысле?
- В прямом. МОЕГО – Тайрон самодовольно ухмыльнулся. – Моего и Рейны.
О-о-о… У Рекса даже слов не нашлось… Рейна… Самая лучшая Адская гончая… Неотвратимая и темная, как ночь и прекрасная как… ночь любви.
- Да как же ты её уговорил…
- Ты же теперь специалист по любви – сам догадайся.
Хрустальный голосок, раздавшийся над ухом Рекса, заставил его уже не просто подскочить, а чуть не свалиться со стула. В человеческом обличье Рейна была прекрасна вдвойне. Волна черных блестящих волос спадала, чуть ли не до бесподобно тонкой талии. Темные глаза мерцали, затмевая даже бриллианты в изящных ушках, а все её движения вызывали в памяти распускающийся бутон черной розы.
Даже пластмассовый полуполоманный стул превратился в трон, когда она на него опустилась.
Самодовольная улыбка Тайрона стала в два раза шире.
- Понимаешь, Рекс, мы хотим, что бы наш сын научился кое-чему у людей, но все щенки одинаковы… Непослушны и плохо предсказуемы. Этот человеческий щенок может нарушить наши планы. А срывать ребёнка посреди учёбы плохо. Тайрон, ну что же ты молчишь – это твой друг, вот и объясни ему, – капризно поджав губки, проворковала Рейна.
- Да, дорогая, – послушно согласился грозный Адский пёс и начал объяснять.
Когда до Рекса дошла суть дела, он весь подобрался.
«Так вот почему Арина последнее время сама не своя. Это же сын того человека. Ох, как же ей не повезло… И ведь действительно – она ничего сделать не может. Этот парень твердо решил умереть – тут ничего не поделаешь. Тьма его побери… И ведь поберёт…Прав Тайрон – самоуверенный нахал и трус».
- Ты понимаешь, Рекс.. - закончил Тайрон.- Не можем мы вмешиваться. Он же конкретно мой клиент. И ангелы от него уже отказались. Нам и надо-то всего, чтобы его просто нашли, ну и похоронили вроде как достойно. Может, твои друзья нам помогут?
-Что-о-о? – оторопел Рекс. - Ты что, с ума сошел - что бы Хранители помогали Тьме?
- Да не Хранители, - рыкнул Тайрон. – Люди. Ну те, вокруг которых твоя парочка всё время крутится. Они же всё равно его ищут – так подкинь им информацию. Тебе- то можно.
- Да если Старшая узнает…
- А ты подкинь так, чтобы до её дружка это дошло, только когда всё будет уже кончено… Да брось, все ведь и так знают… Хороший мужик между прочим, я его не зря выбрал.
- МЫ выбрали.
- Да, конечно, дорогая, мы выбрали.
Конечно же, Лэкленд не послушался генерала. И он сам, и вся его группа все своё свободное время прочесывала Барнаул и его окрестности вдоль и поперёк. Ну не может человек бесследно раствориться в воздухе. Какая-то зацепка должна найтись.
И она нашлась. Рыжий бомж в разорванном замызганном пальто со странным низким, каким-то рыкающим голосом рассказал, что уже вот несколько лет в их среде бродит страшилка о некоем таинственном пикапе, который, как летучий голландец, появляется ниоткуда и исчезает в никуда, и после этого пропадают люди.
- Нет. Ты послушай, послушайте… - пьяненько бормотал он, потягивая портвейн. – Я не вру… Ездит… Сам видел…Человек идёт. Он проезжает мимо… Глядь, а человека-то и нет…
- Да зачем ему такие как вы… люди то? – Лэкленд уже начал считать, что это очередная сказочка, которую бомж, как Шахерезада, пытается растянуть до того времени, когда бутылка закончится, и можно будет намекнуть на покупку следующей.
- Едят! – округлил глаза бомж. – Вон, сколько развелось этих… с горячими… ну которые из собачек… А где столько этих собачек-то набрать, а из нас много можно сделать. Да вот смотри, подобрал ещё летом. Тот парень просто шел, а потом пыль и всё…его больше и нет… только кепка… вот .
И бомж вытащил из какого-то кармана старенькую бейсболку. Вот тут Санни и пробрало аж до костей, потому что над козырьком проступала полустёртая надпись «Lyon», а с внутренней стороны шариковой ручкой были написаны кириллицей буквы В.К.
- Где ты её подобрал? – вцепился Лэкленд в бомжа.
- Дык ведь сразу и не вспомнишь, я человек больной…
Санни выгреб все деньги из карманов и показал.
- Вот, на лекарства. Но это потом, а сейчас показывай, где видел тот пикап – и потащил бродягу в машину.
- Ух, какая машина! – восхитился тот, залазя в джип Санни. - красивая, даже у нас пройдет, где хочешь. А ты хороший человек, не жадный… Так я тебе ещё, что расскажу…Никакому не говорил, а тебе расскажу. Они ведь, гады, что делают - нас даже макакам заграничным продают. Наверно у тех тоже собак не хватает. Я тогда видел, как в такую же, как у тебя машинку, кого-то грузили.
- Почему ты решил, что заграничным?
-Так лопотали те не по нашенски, вот так – и бомж неожиданна четко и ясно произнес несколько испанских ругательств, видно забыв, что у него проблемы с памятью.
«Испания? – удивился Санни. – Причем тут Испания… Стоп. Не Испания -Мексика».
Санни ударил по тормозам. Ехать уже никуда не надо – он и так знает где Кирсанов-младший.
Последнее время Лэкленд поддерживал тесные контакты с отделом, в котором работал Володя и знал, что несколько дней назад они получили абсолютно непонятную инфу. Прямо на официальный мейл отдела пришло письмо, содержащее подробное описание нового наркотика, который испытывали в одной закрытой больничке в Мексике.
А также были перечислены номера машин и описан внешний вид их хозяев, по которым легко можно было вычислить посещавших её лиц. Причем письмо пришло с адреса самой больнички. Сейчас операция на основании этой информации раскручивалась на полных оборотах, но никому даже в голову не пришло связать её с исчезнувшим Кирсановым.
Санни потребовались сутки, что бы добраться до Мексики, прорваться в тюрьму, где держали арестованных охранников, и вытрясти из них нужные сведения.
Ну, да. Был русский, вор. Ну да, сидел на игле. Вроде ничего парень, но дурак дураком. Сбежал, а ведь знал, что помрёт. Да помрёт, помрёт… Доктор проверял – вся наркота была на месте. А не сбежал бы – так небось теперь был бы жив. Опоздал ты, полицай, ищи теперь – где его труп валяется.
Санни, как ошпаренный, вылетел из вонючей тюрьмы на улицу на свежий воздух.
Да что ж это такое. Неужели действительно опоздал?
Рекс уселся у ног Лэкленда и настроился на него. Ничего, это будущий Хранитель, пусть учится работать в прямом контакте. Не изображать же из себя опять забулдыгу… Б-р-р-р… От того пойла до сих пор тошнит… Итак, начали…
«Черта с два этот парень так просто помрёт…»
«Нет. Черта с два этот парень так просто помрёт, – подумал Санни. – Да ни один оперативник не бросит дело, не убедившись в его завершении. А значит, если сбежал, то прихватил с собой хоть сколько-нибудь этого зелья… Надо поднимать всех и начинать поиски…»
«Не надо. Он же теперь наркоман, прячется…»
«А если он заметит кого-нибудь? Он же наркоман теперь, прячется… боится… иначе объявился бы уже… Ещё натворит чего раньше времени. Не-е-е-т. Его не ловить – его вычислять надо. И брать по-тихому. Эх, жаль, я мало знал этого парня…»
«Вот и вычисляй. Ты же один из лучших…»
«Но я знаю его личное дело наизусть… и генерала знаю… Чему-то ж он научил своего сына. Вычислю. Я же один из лучших… Тьфу, что это со мной?»
Санни потер затылок. С чего это он начал самовосхвалять самого себя - голову, что ли, напекло? Даром, что зима на дворе. Хотя тут зима потеплей нашего лета.
«Ага, точно, напекло, вон, кстати, кафе рядом… Там прохладно, иди, отдохни, - Рекс улыбнулся про себя. - Тем более, я только что загнал туда этого щенка».
Лэкленд огляделся вокруг и быстро зашагал в сторону небольшого кафе. И первое, что он увидел, войдя в него, это был беглый лейтенант, который с отсутствующим видом рассматривал шикарный плакат морского берега, выглядевшего абсолютно неестественно.
Санни остолбенел. Он много повидал в жизни и ещё больше мог вообразить, но такое… По лицу Кирсанова бродила полуидиотская улыбка, а глаза… Лэкленд не обладал сверхъестественными способностями, но он так же ясно, как и Рекс, увидел, что перед ним выжженная, пустая оболочка, в которой не осталось ни капли жизни.
«Господи, парень… Что же они с тобой сделали, что ты сам с собой сделал и что делать мне… Почему ты так быстро сдался… Ты же сын своего отца, а он не сдается никогда… Тебя лишили понятия душевной боли…Неужели это так страшно, так фатально… Ты перестаешь понимать, где опасность, и слепо лезешь в ловушку самого лёгкого выхода… Как же тебя спасать… Я не знаю, я первый раз не знаю, как мне спасти человека»
Санни медленно, так чтобы не привлекать к себе внимание, отступил в самый темный угол кафешки и, спрятавшись за кадкой какого-то мексиканского фикуса, вытащил мобильник и набрал номер своего зама, Пита Сташевского.
- Пит, я нашел его, – быстро заговорил Лэкленд. – Поднимай наших, но по-тихому. Боков пусть едет к Жюли и берёт ключи от дома. А Денисенко как хочет, но через час должен организовать, что бы нас забрали… Я скажу откуда… Не знаю. У него друзья везде есть… И нас должны отправить немедленно в Европу … Да… Поближе к озеру… Боков объяснит, он знает дорогу… Да не знаю я как, сами пусть решают… Главное, чтобы никто не знал. Наши в первую очередь, только хуже будет. Да, плохо дело, очень плохо. Хуже не бывает.
«М-м-м. Хорошее решение. Дело сделано. - Рекс встал с пола и потянулся. – Теперь всё зависит от вас самих, людей. Ну и озера Беглецов, конечно. Интересное это место – то ли оно дает свои силы вам, то ли будит ваши собственные. Это ведь тогда не мы тебя к нему привели. Ты сам нашел его… ну, или оно нашло тебя… Если этому парню что-то и может помочь, то только оно»
Володя брёл по берегу моря, который действительно оказался отнюдь не таким красивым, как на том плакате. Ну и ладно, пусто - и то хорошо.
Нет, это была отличная мысль – заскочить в город, где в тюрьме содержали его бывших охранников. Подкупив на оставшиеся деньги уже настоящего охранника, Кирсанов узнал, что Майи среди них нет. А значит, она или убита, или её не арестовали. В любом случае она свободна…Пора и ему на свободу.
Он сел прямо на песок и подставил лицо морским брызгам. Да, это банально, но всё равно очень приятно. Можно сказать последнее желание. Хотя нет, последнее желание должно быть чем - то более значительным, более…
Задумавшись о своем последнем желании, Володя и прослушал шаги за своей спиной, а когда понял, что рядом с ним кто-то стоит, было уже поздно.
- Сколько? – спросил Лэкленд, буквально за шиворот поднимая Кирсанова с песка.
- Что сколько? – оторопел тот.
- Сколько у тебя ещё есть наркотика?
- Зачем тебе это?
- Что бы знать, сколько у меня времени, что бы решить, как тебя вытаскивать из этого дерьма.
- У «тебя»?
-Да, только у меня, ну и ещё несколько человек. Обещаю – никто не узнает, если ты не разрешишь… Даже отец.
Мысли бешено завертелись в голове. Может, так даже лучше получится. Он только что сделал себе последний укол и значит, в запасе есть сутки, а потом… Он порылся в кармане и протянул Лэкленду пузырёк.
- Вот, это самая последняя разработка… Узнал в последний момент, даже сообщить не успел… Завтра уколюсь - и ещё неделя в запасе.
- Немало, тогда пошли.
- Куда?
Санни оглянулся. Из-за холмов, тянущихся вдоль берега моря, вынырнул маленький, обшарпанный вертолетик. Лихо спикировав прямо на песок, он сел в нескольких метрах от Санни и Кирсанова, обдав из вихрем колючих песчинок. Из вертолета высунулся белобрысый лохматый парень и прокричал:
-Эй, это вы - те два придурка, которых мне надо забрать? Быстрей забирайтесь, ваш рейс через час.
- Откуда? – на бегу спросил Володя, ошеломлённый так быстро развивающимися событиями.
- Из Мехико.
Кирсанов затормозил прямо перед дверцей.
- Да туда же два часа лёта.
- Это друг Вэлла, привыкай. – Лэкленд впихнул Кирсанова в вертолет и прыгнул в него сам.
Ровно через пятьдесят три минуты вертолёт приземлился на задворках аэропорта. Парень сунул в руки Лэкленда пакет.
- Это документы. Вэллу привет от Джины, – и смылся так быстро, что казалось, просто провалился под землю.
На самолёт тоже пришлось бежать.
Только уже в кресле Володя начал приходить в себя.
- И вы всегда так работаете?
- Нет. Иногда быстрее. Слушай, я не знаю, как ты, а я двое суток не спал. Помолчи, будь другом.
- А куда мы летим?
- Домой… – и Санни провалился в сон.
Володя повозился, поудобнее устраиваясь, и довольно подумал.
«А ничего последний денёк, будет весело», - и неожиданно для самого себя тоже заснул.
Когда самолёт сел, в зале аэропорта на них, как вихрь, налетел Вэлл.
- Привет, друзья мои, ракета подана! – пафосно воскликнул он и потащил Кирсанова и Лэкленда за собой. Опять бегом.
Ракета, правда, выглядела как минивэн, но когда пейзаж за окнами начал сливаться в серую полосу, Володя выглянул в окно, что бы проверить – а не вырастают ли по бокам машины маленькие крылышки.
« Да, - подумал он. – Похоже, могут и быстрее»
На перевале, куда они то ли въехали, то ли влетели, Вэлл резко затормозил и, сделав величественный жест, как король, демонстрирующий своё царство, провозгласил:
-Любуйтесь.
Володя вышел на дорогу и действительно залюбовался.
Пики гор, белые, суровы и молчаливые, как монахи, грозным кольцом окружали маленькую, почти круглую долину, на дне которой мохнатым зелёным ковриком лежал лес. А посредине этого коврика, как случайно оброненная серебряная монета, блестело озеро.
- Где это мы? – спросил он.
- Дома, я же сказал, – ответил Лэкленд. – По крайней мере, на ближайшую неделю.
«Гораздо меньше, но все равно сойдёт, - подумал Кирсанов. – Я ещё поплавать успею, время есть»
Но вот внизу настроение его слегка испортилось. На веранде дома, стоящего на берегу озера, к которому привела их дорога, сидел Алексей Боков. Ну не любил Володя этого мужика. Из-за него отец дважды рисковал не только карьерой, но и даже свободой. Ну ладно, не предавал он, но группу же погубил. А что он вытворял в том ущелье, ещё и чуть снайпера под монастырь не подвел. Хочешь стреляться, так стреляйся сам – нечего из других палачей делать. И ничего – всё сошло с рук. А ещё эти слухи, про его везучесть… Володе часто хотелось поймать его и начистить морду, но так руки и не дошли.
И вот - на тебе, любуйся на него.
«О-о-о, - неожиданно сообразил Кирсанов. – Так вот же оно – моё последнее желание, спасибо тебе, господи, за маленькую милость. Сейчас я отведу душу»
Он вылез из машины и решительно зашагал к дому. Но дойти не смог. Опять, как тогда, при первом побеге, неожиданно перехватило горло и, уже падая, Володя успел подумать:
«Слишком быстро… мы двигались слишком быстро…»
- Лёшка! – закричал Санни. – Быстро, шприц с физраствором! Вэлл, держи его…
А сам начал судорожно рыться по карманам бьющегося в конвульсиях Кирсанова. Наконец, пузырёк нашелся.
- Да держите же вы его! – орал Санни, пытаясь неумело попасть в вену. Игла кое-как вошла, и он начал осторожно вводить наркотик.
- Сейчас, - бормотал Лэкленд. – Сейчас тебе станет лучше.
И действительно, помогло. Володя перестал биться и затих, и вроде даже вздохнул. Но в этот момент на его теле вдруг стала проступать тонкая белая пленка.
- Что это? – прошептал Алексей.
Он попытался стереть эту пленку рукой, но вдруг зашипел и начал тереть ладонь об брюки, пытаясь оттереть белый налёт.
- Жжет, зараза!
- В озеро его – предложил Вэлл и, не дожидаясь согласия других, подхватил Кирсанова под мышки и потащил по песку.
- Идиоты, - проворчал Тайрон. – Сейчас они его просто утопят, и всё закончится.
Рекс промолчал, наблюдая, как вся троица с плеском окунает бесчувственное тело в озеро. Они с Тайроном с интересом наблюдали за операцией по спасению непутёвого лейтенанта. Тайрону-то, в принципе, было всё равно. Душа этого парня уже принадлежала Тьме и, если он поживёт ещё немного, ничего не измениться.
У Рекса были свои идеи, но он ими не делился. В конце концов, он не вмешивался сверх того, о чем его попросил Тайрон. А что из всего этого получиться – посмотрим.
Ничего не кончилось. Лэкленд и Вэлл поддерживали Кирсанова на плаву, а Боков, содрав с него одежду, начал стирать мокрыми тряпками с его кожи слизь, которая сочилась из всех пор. По воде поплыла тонкая белая пленка с резким химическим запахом.
- Гринписовцев на них нет, – опять прокомментировал Тайрон.
Наконец, белая гадость перестала выделяться, и парни, мокрые с ног до головы, бегом потащили Володю в дом. Вода, конечно, теплая, и температура воздуха гораздо выше нуля, но на дворе всё же январь.
Быстро уложив Кирсанова на диван в холле и навалив на него гору одеял, они сами разбежались переодеваться. Через пять минут все собрались снизу. Одеты они были довольно живописно - в первые попавшиеся под руку сухие тряпки. Но это никого не волновало, потому что за эти минуты больному стало гораздо хуже.
Володя дышал, но воздух вырывался из груди с каким-то клекотом, лицо заливала синюшная бледность, синяки на сгибах рук страшно почернели, и от него за метр чувствовался болезненный жар.
- Так, Вэлл, дуй за врачом! – взял на себя командование Боков. - Вот адрес. Жюли сказал, что договорится. А ты, Санни, тащи сюда из моей машины серый чемодан. Он на заднем сиденье. Я попросил – там наши медики накидали много чего.
Вэлл мгновенно испарился. Санни принёс здоровенный чемодан, заглянул в него и ужаснулся.
- Ты что им такого наговорил? Презервативы-то зачем… И что это был за парень, который нас до самолёта подбрасывал, откуда он документы взял для нас?
- А… Вэлл сказал, что он самый быстрый и ловкий в южной Америке контрабандист. Они вроде учились вместе на каких-то вертолетных курсах. Его полиц…то есть недруги уже три года ловят, и шиш поймать не могут. А медикам я сказал, что ты на год уходишь работать под прикрытием по заданию отдела нравов и готовишь себе тайную хату. Они и вдохновились.
Лэкленд только крякнул.
- Ну ты же сам поруководил, что знать не желаешь, как мы твои приказы выполним. Вот и не знай…
Алексей вытащил какую-то ампулу и задумчиво посмотрел на неё.
- Может уколем? Это сильный антибиотик. Я знаю.
- Укололи уже. Хватит. Подождём врача.
Наконец, под окнами дико взвизгнули тормоза, и они выскочили на крыльцо, ожидая очередного скандала пассажира Вэлла.
Но врач оказался крепким мужиком. Он только сердито хлопнул дверцей и в вежливо-язвительной форме извинился перед Вэллом, за то, что обозвал его «наглым лжецом». Они действительно доехали сюда за полчаса. Потом он решительно прошагал мимо встречающих его, на ходу буркнув:
- Идите-ка вы все…на кухню. Сделайте мне чаю и покрепче. И поесть что-нибудь…
Чай был приготовлен, бутерброды намазаны, и Лэкленд, Боков и Денисенко томились, боясь сунутся в холл, что бы ещё больше не рассердить врача. Впрочем, нет, Вэлл не томился – он стянул один бутерброд и попытался потихоньку от всех сжевать его.
Лэкленд хотел отнять, но махнул рукой – всё равно надкушен.
- Кстати, тебе привет от Джины. Вот уж не думал, что ты и в Мексике успел отметиться.
- Не-е-е! – расплылся в своей фирменной улыбке Велл. – Она сестра Санти, ну того парня, что вас возил. У неё жених в последний момент сбежал. Так я его поймал и доставил прямо под венец, гости так ничего и не узнали. Она, правда, через год его сама выгнала, но это уже не в счет. Разведённая – не брошенная.
- А ты не боишься, что нам самим придется потом гоняться за этим братом сестры?
- Нет, Санти хороший парень, он с грязью дело не имеет, ну помогает людям иногда. Как вам, например. Вот была у нас с ним одна история…
Но рассказать свою историю Вэлл не успел.
- Идите сюда! - позвал врач.
- У вашего друга тяжелая пневмония и, похоже, начинается сепсис. - он устало потер лицо ладонями. – Знаете, Анри предупредил меня о своих новых… постояльцах. Мне не нужны ваши секреты и тайны, но если хотите, что бы я помог вашему другу, я должен знать всё, что касается его болезни.
Санни на секунду замешкался и тут же получил пинок в ногу от Бокова.
- Да рассказывай, – зашипел он на ухо Лэкленда. – Об этом секрете уже три дня по всем новостям передают.
- Ему последние четыре месяца вводили новый синтетический наркотик, – начал Санни.
- Погодите, - перебил его врач. – Это не тот, что обнаружили в Мексике, что-то там ещё про больницу было и про легкие. Так этот парень был там… э-э-э… клиентом? Или…
- Или. Если прекратить прием, то наступает паралич легких, чтобы избежать его – надо принимать дальше. И так по кругу… Мы привезли его сюда, думали попытаться помочь. Но ему вдруг стало плохо… он сказал нам, что …вот…в этой бутылке ещё доза на неделю. Я сделал укол, и потом…
- Знаю, знаю. Мне ваш пилот, - врач бросил сердитый взгляд на Вэла, – все по дороге рассказал.
Он поднес к глазам пузырек, бог знает как не потерявшийся в этой кутерьме, и повертел его.
- Понятно. Конечно, надо сделать химический анализ, но, думаю, я знаю, что это такое.
- Правда?
- Что это?
- Это поможет?
- Правда. Уже несколько лет наркоманов пытаются лечить методом мгновенной детоксикации. Тех, кто и так и так умирает. Вводится препарат, который переориентирует всю иммунную систему человека на одно единственно вещество. Плюс транспортное средство, открывающее систему пор для быстрой эвакуации. Вы это и наблюдали. С озером, кстати, хорошо придумали – быстро убрали яд с кожи. А вот насчет того, поможет ли… До сих пор ни один человек не выжил. В момент выброса, через те же поры внутрь попадает вся инфекция, вся грязь, что находится на коже человека, плюс в окружающей среде. А иммунная система, как я уже говорил, отключена. Больные быстро погибали от… пневмонии и сепсиса.
Над людьми повисла гнетущая тишина.
- Может его в больницу, – предложил Боков.
- Исключено, – врач покачал головой. – Вы его просто не довезёте.
- А если вызвать вертолёт?
- Да нельзя его трогать, поймите. Любая дополнительная инфекция убьет парня мгновенно. В принципе здесь для него идеальное место. Это озеро – уникальная природная зона. Здесь воздух в пять раз чище, чем в любой операционной.
Вэлл, встал и вдруг, вцепившись рукой в свои кудри, рванул их так, что послышался треск выдираемых волос.
- Так что же – получается, мы его сами, своими руками угрохали!?
Санни молчал. На душе было мерзко, темно и пусто. Как же он мог так просто поверить, привезти не проверив, дурак. Ведь знал же, понимал, чего хотел этот парень. Или его самого обманули?
Да какая разница. Это теперь твоя вина. Это ты торопился, хотел как можно скорее покончить с этим кошмаром, забрать парня к себе, взять под своё крыло, защитить. А ведь мог сообразить, что всё не так просто. Что мало сказать: «Пошли домой, мы что-нибудь придумаем». Ты же сам был на самом краю и ты до сих пор не понимаешь, что тебя остановило. Опять, как всегда при воспоминании о его первом приезде на озеро, вспыхнула левая щека, и Санни машинально потер её рукой.
- Что-то… можно… ещё… сделать? Попытаться... - слова выталкивались с трудом, как будто это у него полупарализованы легкие, как будто это для него каждый вздох стал тяжелой и почти непосильной работой.
А еще надо собраться с силами и посмотреть в глаза врача, и увидеть в них сочувствие,сожаление и осуждение, и запомнить это на всю жизнь, и начать привыкать к этому …
Но во взгляде, с которым столкнулся Санни, не было ни того, ни другого. Серые внимательные глаза смотрели на него с каким-то странным выражением - так обычно смотрит довольный собой человек на свою хорошо сделанную работу. А в самой глубине этих глаз плескались до боли знакомые серебристые блики. Точно такие же, как те, которые разбегались весёлой стайкой по поверхности озера и пускали солнечные зайчики на потолок и стены. И ещё в них была белизна горных вершин и синева неба над ними.
«Это паника, - подумал Лэкленд. – Просто паника. Возьми себя в руки, немедленно!»
Он зажмурил глаза и помотал головой. А когда открыл их – на него уже смотрел обычный пожилой человек.
- Попытаться можно всегда, – улыбнулся врач и кивнул на чемодан, лежащий на столе. – Я смотрю, тут у вас арсенал богаче моего. У вас найдётся лист бумаги побольше?
Непонятно откуда, но лист нашелся, и врач начал что-то быстро писать на нём, доставая ампулы и коробки с лекарствами и раскладывая их на столе.
- Вот, – протянул он исписанный с двух сторон лист затаившим дыхание друзьям. – Я тут расписал схему лечения на семь дней. Антибиотики, витамины, противоаллергическое. Уколы будете делать только внутримышечно. Вены у парня и так в плохом состоянии – их лучше не трогать.
- А что потом? – Вэлл буквально ел глазами врача.
- Хм-м-м. Молиться. Большей дозы антибиотиков он не выдержит. Они убьют его вернее инфекции. Да, таблетки запивать лучше натуральными соками. Есть что-нибудь из свежих ягод или фруктов?
- Два килограмма мороженой малины, смородины и облепихи? – быстро ответил Боков и пояснил - Иван из дома притащил. Это подойдет?
- Вполне. Свежая птица есть? Надо будет варить бульоны.
- Для него хватит.
- Ну что ж – врач встал - Первые уколы я уже сделал. У вас есть два часа до следующих - разбирайтесь. Анри провел сюда телефон?
- Нет, связь только с перевала. Горы экранируют мобильники. У нас есть рации, но до города они тоже не достанут.
- Тогда звоните с перевала, но только в самом крайнем случае. Никаких лишних контактов. Достаточно и той инфекции, которую уже попала в вашего друга. А вы, молодой человек, – врач строго посмотрел на Вэла, – сейчас медленно, очень медленно отвезёте меня домой.
- Ребята, я мигом! – подскочил Вэлл.
- Ты останешься в городе, – Санни хлопнул рукой по столу, останавливая уже собравшегося возмущаться Вэлла. – Нечего сюда тащить новую грязь. И, в случае чего, ты быстрее всех привезешь доктора.
- Доктор, а чай? – спохватился Алексей.
- Спасибо, я сыт. Мне просто надо было избавиться от вас – не люблю, когда сопят за спиной, – хмыкнул врач и пошел к машине. Уже выйдя из дома, он вдруг внимательно посмотрел на озеро и погрозил кому-то пальцем, мол: «Не балуйте мне тут».
- Рекс, – почему-то шепотом спросил Тайрон, который вместе с Рексом сидел на дощатом причальчике, уходящем в озеро. – Это он нам, что ли? Он что – видит нас?
Рекс был ошеломлён не меньше Тайрона. Человек как человек, вроде ничего сверхъестественного в нём не было. Нет, видно показалось. Пожилой все же мужчина – мало ли, какие у него причуды.
Через час всё было сделано. Володю перенесли на кровать в маленькую комнату, смежную с гостиной. Гостей проводили, с лекарствами разобрались.
И потекли минуты и часы, сопровождаемые хриплым, еле слышным дыханием Кирсанова. Санни и Алексей и сами не знали, что страшнее для них – слушать эти звуки или перестать слышать их.
читать дальше
Где-то взлетают птицы,
Где-то струится дождь.
В памяти слились лица.
Ты никого не ждешь.
Где-то забыто горе,
Где-то горит душа.
В жизни своей ты волен –
В смерти тебе решать.
Волны смывают накипь
Прошлых пустых обид.
Сердце уронишь на пол…
Разум отныне спит.
Груз этот непомерен…
С прошлым порвал он нить.
Ты выбираешь – ВЕРИТЬ.
Значит – за хочешь ЖИТЬ.
KGB
Где-то струится дождь.
В памяти слились лица.
Ты никого не ждешь.
Где-то забыто горе,
Где-то горит душа.
В жизни своей ты волен –
В смерти тебе решать.
Волны смывают накипь
Прошлых пустых обид.
Сердце уронишь на пол…
Разум отныне спит.
Груз этот непомерен…
С прошлым порвал он нить.
Ты выбираешь – ВЕРИТЬ.
Значит – за хочешь ЖИТЬ.
KGB
Генералу было плохо.
Старший лейтенант отдела Интерпола по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Владимир Алексеевич Кирсанов пропал без вести четыре месяца назад. Взяв отпуск за несколько лет, Володя простился с отцом и сказал, что улетает на Алтай. Он хотел, наконец-таки, выполнить норматив мастера спорта международного класса по рафтингу.
Но через несколько дней генералу позвонил руководитель группы и спросил, не знает ли тот, где его сын. Группа больше не может ждать.
Тогда были подняты на ноги и международные и российские силы Интерпола, но след Кирсанова-младшего потерялся в Барнауле. Он благополучно покинул борт самолёта, прошел таможенный досмотр и после этого как в воду канул.
Алексей Георгиевич прошел за свою жизнь через многое. Он рисковал своей жизнью и жизнью других людей, спасался сам и спасал других, терял своих бойцов и близких лично ему людей. Сын Володя был очень поздним ребёнком в их семье. Когда ему было двенадцать лет, жена Кирсанова умерла. Обыкновенная простуда, на которую все уже привыкли почти не обращать внимания, неожиданно переросла в тяжелую пневмонию, с которой врачи так и не смогли справиться.
Сына генерал вырастил практически сам. Он не неволил его в выборе профессии, хотя сердце и заныло, когда мальчик сказал, что хочет пойти по его стопам.
Ещё тогда Алексей Георгиевич подумал: а сможет ли он пережить потерю ещё и сына, но перечить не стал. Человек, по его разумению, должен жить той жизнью, которую хочет сам, и только сам должен соизмерять свои интересы с интересами других.
Первые месяцы Кирсанов ещё держался. Володю искали лучшие специалисты. Даже Лэкленд сунулся с предложением помощи, хоть ему и было приказано не вмешиваться. Всё было безрезультатно. И эта вот неопределенность, отсутствие всякой информации, оказались куда страшнее всего, что успел пережить за свою жизнь генерал.
Беспомощность.
Он ничего не мог сделать. Но и не думать о сыне каждую минуту, каждую секунду тоже не мог. Поэтому Кирсанов пошел к начальству и сдал свои полномочия. В таком состоянии он не был способен выполнять свои обязанности. Ему пошли навстречу и отпустили пока в отпуск за свой счет на неопределённое время.
Алексей Георгиевич собрал вещи, запер свою квартиру в Лионе, забрал Терри и уехал в домик под Прагой, доставшийся ему ещё от деда.
Терри… Черный, лохматый, как грозовая весенняя тучка, и такой же непоседливый и громогласный щенок, появившийся у Кирсанова в ту странную, дождливую ночь… Терри и Арина… Они оба вошли в его жизнь как любимая, но давно забытая мелодия, которую ты обожал в юности, танцевал под неё, мечтал, дурачился, но ежедневные заботы и тяготы стёрли её из памяти.
И вот ты спешишь куда-то, но так устал, что присаживаешься на ближайшую скамейку, что бы перевести дух, всего на минуту… Ты ведь так занят, так много надо сегодня ещё сделать, и в это мгновение ветер доносит до тебя музыку. То ли из ближайшего кафе, то ли из прошлого.
И всё возвращается. И желание танцевать, и любить, и способность мечтать, и желание побегать, как пацан, наперегонки с весёлым щенком за осенним листом, а потом набрать охапку этих листьев, и засыпать ими свою любимую, и слушать её смех, в котором опять звучит эта мелодия.
А потом просто ответить на телефонный звонок и замереть в ледяном ужасе. И ждать, ждать, ждать… Не зная даже, о чем молить бога – о жизни для сына или о смерти.
Алексей Георгиевич слишком хорошо знал, что такое бесследное исчезновение могло означать либо дикую, непредсказуемую, неподдающуюся никаким аналитическим расчетам случайность, либо хорошо спланированную операцию против сотрудника Интерпола. И вот это было страшно.
Владимир Кирсанов был ещё молодым, не таким уж опытным работником. Никаких особых секретов не знал, был даже не на задании, нюансы которого могли быть кому-нибудь нужны. Сам по себе он вряд ли был интересен. Значит, он был нужен, как инструмент, орудие, расходный материал для чьих - то планов.
А это значит, что его мальчика будут ломать. Как ломали Лэкленда, Бокова, Царёва... Но он будет один на один со своей бедой, со своим страхом. А отец не может прийти на помощь.
Беспомощность.
Алексей Георгиевич сидел один в старом парке, на покосившейся от старости деревянной скамье, и только тепло уже довольно большой лохматой черной собачей головы, лежащей на его ладонях, не давало добраться последнему смертельному холоду до его сердца.
Арине было плохо.
Сегодня Совет Старших принял решение отозвать Хранителя, подопечным которого был Владимир Кирсанов. Этот человек был окончательно потерян для Света, и возразить Арине было нечего.
Она быстро ушла с Совета и теперь сидела в своем собственном углу Райских Кущ, созданном ею самою.
Огромные могучие дубы окружали небольшую поляну, поросшую иван-чаем, посредине которой горел костер.
Именно к нему Арина приходила тогда, на Земле, после очередных похорон. Пять детей, пять сыновей уложила она своими руками в землю. Пять раз она стояла на коленях перед этим костром и молила дать душам её детей Свет, защитить, помочь. Наверное, вымолила…
И вот она опять здесь. Но теперь она знает, что даже этой малости, этой надежды ей не дано.
Володя… Сын человека, к которому прикипела её душа, сегодня окончательно решил умереть. Последняя искра Жизни погасла в молодой, ещё неокрепшей душе, и Хранители отступились, и гончие Преисподней уже вышли навстречу ему…
Арина не знала, что ей делать. Её место сейчас было там, на Земле, рядом с её любимым, но она не знала, что ему сказать. Как скрыть свою боль, какими словами помочь, утешить... Она, чьи силы хранили миллионы жизней и душ, не могла сохранить двух ставших такими необходимыми ей людей.
Костер горел багровым тревожным пламенем. Голубые ядовитые угарные огоньки отчаянья плясали на самых кончиках его языков и отражались в глазах Арины, затягивая и подчиняя себе.
Но чьи-то руки легли на её плечи, властно заставили встать и развернули к себе лицом.
- Геральд? – очнулась Арина – Ты что тут делаешь, как ты меня нашел? Зачем?
- Ты знаешь, – ответил он, спокойно глядя своими седыми глазами. - Ты знаешь.
Арина знала.
Геральд прожил тяжелую, полную боли и горечи жизнь. Но даже после смерти он не обрел покой, потому что та, которую он любил, выбрала Тьму. И он не смог спасти ни её жизнь, ни её душу.
- Что мне делать, что делать?!- закричала Арина.
И этот крик прорвал, наконец, оцепенение чувств.
Она рванулась, и, если бы Геральд не удержал её, бежала бы сейчас могучая Старшая по Райским Кущам, захлебываясь слезами и криком, как когда-то, десятки сотен лет назад, бежала по темному лесу простоволосая славянская крестьянка.
- Терпи, - шептал Геральд, прижимая к своей груди бьющуюся и рыдающую Арину и гладя её по голове. – Терпи. Иногда это единственное, что мы можем сделать. Терпи.
- Шестой, ты понимаешь… Шестой… Он же мне тоже сын… Этот мальчик… Я не смогла помочь своим детям… Я не смогу… Я… Не держи меня… Как ты можешь… Как ты можешь быть таким спокойным… Всё помнить… Без надежды… И ничего не исправить и не вернуть… Отпусти меня… Я сделаю так, что забуду… Я смогу… Хотя бы прошлое, хотя бы…
- Сможешь, но не сделаешь. Нас иногда бросают на колени, но если мы будем забывать это, то будем забывать и то, как поднимались с них… И будем обречены опять и опять проходить через эту боль… или жить, не вставая… Ты хочешь, что бы этот мальчик был для тебя… ПЕРВЫМ? Терпи, Старшая, терпи…
Терри насторожился и вдруг сорвался с места, заливаясь радостным лаем, понёсся по дорожке, взметая вокруг себя вихрь мокрых мертвых листьев. И в этом вихре генерал увидел Арину, которая быстро шла к нему в слабом осеннем свете.
«Не надо, - хотелось сказать ему. - Уходи, нет таких слов, которые помогли бы мне».
Но слова нашлись.
Арина подошла, села рядом с ним, положила свои руки на сведённые судорогой кулаки мужчины и сказала:
- Терпи, иногда это единственное, что мы можем сделать. Терпи.
И стало легче.
*************************************************
Володе было хорошо.
Просто чудо, что в этом захолустном мексиканском городишке он нашел забегаловку, где продавали его любимый яблочный пирог. И он только что сделал себе укол. Погода была отличная, настроение ещё лучше. Только что по местным новостям передали, что обнаружена частная больница, где проводили опыты по использованию нового синтетического наркотика – бла-бла-бла… кого-то убили, кого-то арестовали… Но у него-то пять доз были в кармане и, следовательно, было ещё пять дней в запасе.
Генерал, в общем-то, не очень и ошибся. Это была действительно хорошо спланированная операция, но только не против сотрудника Интерпола, а против одинокого парня в довольно потрёпанной одежде со старенькой сумкой на плече, беспечно брёдущего по обочине дороги.
Володю подвело то, что он вышел из пригородного автобуса, не доехав пару остановок до посёлка, в котором собиралась их группа. Ему захотелось пройтись по воздуху, освободить голову от самолетного гула, а легкие - от городского смога. И уж тем более обычный, обшарпанный пикапчик неизвестной породы, остановившийся около него, не вызвал никаких подозрений.
Охотникам за людьми, промышляющим похищением бродяг и бомжей, редко попадают в руки молодые мужчины без вредных привычек. Володе сказочно повезло, что в тот момент нашелся покупатель, которому нужны были живые здоровые люди в полном комплекте. Иначе он умер бы, не проснувшись, и его тело растворилось бы в болоте рынка человеческих органов. А так его очень аккуратно запаковали и отправили на другой конец земного шара с наилучшими пожеланиями.
Кирсанов-младший пришел в себя в довольно приличной комнатке и в отличном настроении. То, что он был прикован наручником к железной скобе в стене, и вены на обеих руках были исколоты до синяков, этого настроения никак не портили.
Ну подумаешь, накачали каким-то наркотиком, или антидепрессантом, или транквилизатором, или… Да какая разница, в конце концов. Из окошка, правда, забранного толстой решеткой, дул теплый сухой ветерок и доносил такой любимый им запах Мексики. Володя часто бывал в этой стране по долгу службы и любил её. Кроме кухни. Мексиканскую кухню он терпеть не мог, но это мелочь. И вон на столе стоит поднос с нормальным хлебом и тушеным мясом, от которого приятно пахло нормальным кетчупом.
Правда, дотянуться до этого подноса было невозможно, но ведь его же не собираются морить голодом. Голодным Кирсанов себя не чувствовал. А чувствовал очень и очень счастливым.
Ну ладно, счастье счастьем, а работа работой. Комнатка была оборудована под тюремную камеру довольно профессионально, но не рассчитана на удержание настоящих профи. А вот та гадость, которой его накачали, была явно чем-то новеньким. Никакого затуманивания сознания, как при наркотиках, никакой слабости и вялости, как при транквилизаторах, Володя не чувствовал. Сознание было кристально чистым, голова работала прекрасно, и тело требовало… О-о-о, очень даже требовало. Всего и сразу.
-Эй, ребята!!! Вы где там? – закричал Кирсанов. – Или сделайте цепочку подлиннее, или отстегните меня! Иначе сейчас будет очень мокро!
На каком языке надо кричать - было непонятно, но он на всякий случай выбрал исковерканный английский.
Поняли его или просто среагировали на шум, но дверь открылась, и в комнату вошли три накачанных латинос. Ну кто бы сомневался. Точно – он в Мексике.
Действовали тюремщики быстро и слаженно. Видно, опыт был. Один взял Володю на прицел огромного карабина. Двое других отстегнули наручник, подняли Кирсанова и втолкнули в маленький туалет, где - о радость! - был даже душ. Вдогонку полетел комплект не нового, но чистого белья. Потом усадили за стол, накормили и так же ловко уложили обратно в кровать.
- Колыбельную петь будете? – ехидно поинтересовался Кирсанов, за что заработал тумак в бок.
«Ага, значит понимают…», - удовлетворённо подумал он.
А вот дальше было самое приятное. Дверь открылась, и в комнату проскользнула худенькая, большеглазая девушка, почти девочка. Её изящную головку украшала бы копна чудесных черных волос, если бы не была укрощена и стянута в тугой узел на затылке.
Володя даже зажмурился, представив, как это великолепие рассыпается по тоненьким плечам, а потом… Игла шприца почти безболезненно вошла в вену, и уже проваливаясь в сон, он успел подумать:
«И рука у неё легкая…»
На следующий день всё повторилось по тому же сценарию, за небольшим исключение. В тот момент, когда девушка наклонилась, что бы сделать укол, Кирсанов неожиданно приподнялся и, обняв её за шейку, впечатал крепкий поцелуй. Конечно, он сначала заработал звонкую пощёчину от женской ручки, которая оказалась не такой уж и лёгкой, а потом еще и приличный удар в челюсть уже от мужского кулака, но замечательная, длинная и жесткая шпилька успела спрятаться между простынёй и матрасом.
Спать опять захотелось зверски, но если колоть себя до крови этой самой шпилькой, то можно продержаться до той тишины в коридоре, которая устанавливается на рассвете, когда все, даже бдительная охрана, засыпают крепким утренним сном. Потом открыть ею же сначала наручник, потом замок и выскользнуть в коридор.
О, женщины даже не представляют, каким многофункциональным и полезным инструментом, а если надо - и грозным оружием они украшают свои милые головки. Но в качестве оружия шпильке на этот раз не пришлось покрасоваться. Единственный охранник дремал в глубоком кресле, а дверь в садик, который окружал больничку-тюрьму, вообще была приоткрыта, чтобы создать легкий сквознячок. Забор тоже не являлся сколько-нибудь серьёзной преградой. Видно, хозяева этого места и представить себе не могли, что кто-то из одурманенных пациентов будет способен на что-то более серьёзное, чем слабое трепыхание в руках охранников.
В переулке, в который спрыгнул Володя, тоже никого не было. Оставалось только решить, в какую сторону двигаться, и вдруг… внутри как будто хрустнуло. Кирсанов решил, что он просто поперхнулся. Он попытался прокашляться, но легкие напрочь отказались выполнять свои функции. Казалось, они просто забыли, а как это - дышать.
Тело изогнулось, отчаянно пытаясь протолкнуть внутрь хоть глоток воздуха, но единственно, что у него получилось, это издать жуткий вой-хрип, с которым ушел последний кислород, ещё оставшийся в лёгких. Этот вой разорвал утреннюю тишину и Володя, уже падая, увидел, как из-за угла к нему бегут его тюремщики. Впереди всех бежала черноволосая девушка, на ходу набирая в шприц что-то из ампулы.
На этот раз он пришел в себя не в одиночестве. Напротив кровати сидел какой-то мужчина в белом халате исключительно докторского вида, задумчиво вертя перед собой злополучную шпильку. Увидев, что его пациент очнулся, врач оживился.
- Ну и удивили вы нас. Где вы научились так тихо выходить без спроса? – довольно весёлым тоном произнес он. - Кто же вы, загадочный незнакомец из России?
Когда Володю похитили, документов при нем не было. Ну не тащить же паспорт на сплав. Лучше уж посидеть в милиции до выяснения личности, чем утопить его где-то на особо коварном повороте реки. Ещё в аэропорту Кирсанов отправил паспорт самому себе до востребования на главпочтамт.
Так что сейчас надо было срочно придумывать легенду, а то у этих «котов» может быть аллергия на мышек, которые служат в полиции.
- Я обычно так вхожу, – прохрипел Володя. – Тихо и без спроса.
Говорить было больно, казалось, все в нутрии было обожжено.
- Ах, так ты вор! – обрадовался врач. – Ну тогда понятно. Не любишь сидеть на привязи. Но ты зря беспокоились. Зачем же было так рисковать. Спросил бы – я бы всё объяснил. Обычно мои пациенты особо не интересуются, что с ними происходит – им и так хорошо.
- Пациенты? Так я болен…теперь?
- Твои легкие скоро придут в норму, и ты опять будете счастливым и спокойным. Признайся, ведь тебе у нас хорошо.
- Что это за гадость?
- Гадость? – возмутился врач – Да как ты можете так говорить. Саил - это новое слово в медицине. Никаких разрушающих воздействий на организм, как у наркотиков, никакого привыкания. Да ты проживёшь до ста лет. И, заметь, проживёшь счастливо и с удовольствием.
- Никаких… кха…кха…побочных эффектов? – слова давались с трудом. – Так у меня просто закружилась голова от свежего воздуха?
- Ну, почти никаких, – поморщился врач. - К сожалению, продукты распада саила вызывают паралич лёгких, но они легко нейтрализуются им же самим. Тебя, как одного из первопроходцев, я, естественно, обязуюсь снабжать им до конца твоей жизни, а ты пообещаешь мне больше не безобразничать. Договорились?
И врач доверительно, как старого знакомого, похлопал Кирсанова по плечу и вышел, явно страшно довольный собой и уверенный, что теперь-то всё будет в порядке с этим беспокойным пациентом.
А пациент лежал и думал:
«Интересно, это «побочный эффект» или «новое слово в медицине», что чувствуешь себя абсолютно спокойным, когда только что узнал, что ты уже труп».
Что страшнее, наркотик, медленно убивающий тебя, но дающий, по крайней мере вначале, надежду на возврат в мир нормальных людей, или наркотик, дающий тебе покой, радость и здоровье, но делающий тебя рабом?
А ведь заманчиво, ой как заманчиво… Боль, страх, тоска, горечь уйдут, и проживёшь ты «долго и с удовольствием». А деньги на новую дозу найдутся… Да в конце их можно заработать. Ведь голова-то в порядке, на душе покой. Да так горы можно свернуть. А может и для благого дела… Заманчиво… Слишком заманчиво…
Что же теперь делать? Опять попытаться сбежать, прихватив достаточную дозу, чтобы добраться до своих? Не сразу, но он сможет это сделать. А что дальше? Ходить всю оставшуюся жизнь со шприцом в кармане?
А что – диабетики же ходят. И живут. И ничего.
Кирсанов почувствовал, что готов рассмеяться истерическим смехом.
Кого ты обманываешь, парень… Психотроп - это не лишний сахар в крови. Максимум, на что ты можешь рассчитывать, это на звание почетной подопытной крыски, ну или собачки, если хочешь. Тебе даже памятник могут поставить, рядом с памятником собаке Павлова.
Полицейский, подсевший на наркотики, не редкость. Не редкость, что и вылечиваются. Но только всё красиво и благородно в кино, а вот в жизни ты никогда не вернёшь себе доверие и уважение, даже если случится чудо, и найдут способ лечить. А это вряд ли. И отец… Он же не хотел, что бы ты тоже лез в эту драку, но промолчал, не остановил… Да он же сведёт себя в могилу виной… Нет, лучше пропавший сын и лейтенант, чем сын и лейтенант-наркоман.
В таком состоянии он не вернётся. Ни за что. А значит, надо взять от ситуации по максимуму, раз уж так влип. Узнать, кто оплачивает всю эту затею, кто дает деньги на живой товар для опытов. Деньги то огромные. Узнать все, что можно, об этой отраве. А потом уже и решать, что делать с самим собой. Потом… не сейчас…
Общительный русский воришка быстро нашел общий язык с охранниками и другой обслугой. Да они-то были, в принципе, неплохими ребятами. Хорошую работу найти трудно, а тут платят, не скупясь. А то, что доктор что-то мудрит, так может действительно лекарство изобретает. А те, кого привозят – так всё равно бродяги. И так и так бы померли. Володю даже перестали охранять. Ну куда он убежит – бегал уже. Эта штука, что ему колют, удерживает крепче наручников.
Вот только с Майей, той черноволосой тихой медсестрой, Кирсанов не мог наладить контакт. Она всегда отшатывалась и вздрагивала всем своим худеньким угловатым телом, стоило ему приблизиться к ней. На английском она не говорила, а обнародовать своё знание испанского языка ему было как то не с руки.
Имея отца-русского и мать-француженку, Володя свободно говорил на русском и французском. Английский он тоже знал отлично, но его русско-французский акцент вызывал смешки у тех, для кого английский был родным языком. Зато этот акцент прекрасно ложился на международный жаргон, на котором говорили бродяги и перекати-поле всего мира. На нем и заговорил Кирсанов, когда пришел в себя первый раз в этом месте. Эти знания вполне подходили вору. Так сказать, для установления профессиональных интернациональных отношений, а вот знание испанского было бы трудно объяснить.
Наконец вся необходимая информация была собрана и однажды ночью отправлена прямо из кабинета доктора Саила по соответствующему адресу. Кирсанов даже злорадно хихикнул – вот будет здорово, если это письмо проследят сами хозяева. Доктору тогда лучше самому бежать и сдаваться в полицию. Дольше проживёт.
Пора было уходить. Попадать в руки кому-либо из своих коллег любой национальности Кирсанов не имел никакого желания. Уходить и все-таки решать, что же делать дальше.
Опять наступила предутренняя тишина, и охранник так же дремал в кресле. Хотя он в любом случае не стал бы останавливать полуночника. Ну хочет этот русский выйти на свежий воздух - пусть погуляет.
В саду было темно, хоть глаз выколи. Володя медленно пробирался между деревьями буквально на ощупь и он бы ни за что не заметил Майю, если бы она сама не вышла прямо перед ним.
- На, держи – сказала она на прекрасном английском и протянула маленький пузырёк с каким - то белым порошком. – Это полностью выводит саил из организма. Ты всё равно умрёшь, но умрёшь чистым. Я не знаю, как это действует… что-то с иммунитетом… Доктор давал его тем… кто ему больше был не нужен и… если не хотел, что бы кто-нибудь узнал что-то от… трупа.
- Майя… – выдохнул Кирсанов. - Ты что тут делаешь, как ты узнала?
- Я поняла, что ты уйдёшь… ещё тогда… ну, когда ты меня… Я не сержусь, ты смелый… ты не будешь, не сможешь… Я ждала тебя в это время каждую ночь… Я видела, как ты крал саил… Мало… Надолго не хватит. Но если ты решил, то уходи.
- Майя, пойдём со мной. Я смогу тебе помочь, я успею, – Володя протянул к девушке руку - и вдруг оказался в довольно грамотном захвате.
Тихий голос быстро зашептал ему на ухо:
- Нет, нельзя. Нас будут тогда искать. Те ампулы… я сделала так, что их не хватятся, и они будут считать, что через сутки ты всё равно умрёшь… и ты будешь свободен… хоть несколько дней… Не беспокойся… я уйду… когда смогу, как ты… не бояться… Беги… Или я закричу - и ты уже навсегда останешься здесь.
Вот так-то, лейтенант. Ты думал, что владеешь ситуацией, а тебя давно вычислили, и подготовили твой побег гораздо лучше, чем ты. И ты будешь только мертвым грузом на ногах этой замечательной девушки. Вот именно, мертвым.
И Кирсанов побежал.
И теперь был очень доволен собой. Всё было замечательно. Море рядом, надо только правильно рассчитать время и поплыть всё дальше и дальше. А потом всё будет быстро. На это-то он насмотрелся за эти месяцы. Вода всегда была его любимой стихией, и она примет его… Так будет лучше… для всех…Можно ни о чем не беспокоится.
Но вот тут он ошибался. Беспокоится стоило, и даже очень. В дальнем углу забегаловки сидел худощавый темноволосый мужчина и внимательно наблюдал за ним.
Треплется гря
зное знамя -
Брошено со стыда…
В сердце остыло пламя,
В сумерках гаснет звезда.
Незачем биться дальше…
Мертвый потухший взгляд.
Рвать эполеты фальши –
Ты уже не солдат.
Бросить, уйти в сторонку -
Глупо летать без крыл.
В сердце пустот заслонку…
Знамени плач застыл…
Ветер сорвался с моря…
Вымысел или шок: -
Превозмогая горечь,
Вздрогнул оживший шелк!
Ну же! Негоже стягу
Гибнуть в холодной пыли!
Ты же давал присягу
Жизни своей земли!
Снова ты поднял знамя…
Ты, как и прежде – солдат.
Ты остаешься с нами…
Ты победил свой свой ад.
KGB
Тайрон злился все больше и больше. Этот глупый щенок, похоже, сумеет-таки выполнить задуманное. Так и хочется встать и врезать ему. Затеять драку, конечно, можно, хотя толку от неё не будет никакого. Но хоть душу отведёшь… Наркотик наркотиком, но и мозги надо иметь. Это кто ж тебе, сопляк, дал право решать, что будет лучше для других, а что нет. Это право ещё заслужить надо, и выучиться на него по книжкам нельзя.
То, что этот парень скоро погибнет и, в конечном счете, достанется Тьме, Тайрон знал. Знал также и то, что смерть сына генерал сможет пережить. Именно поэтому и отдал Терри этому человеку на воспитание, чтобы малыш смог познакомиться с такими человеческими качествами, как мужество и стойкость. Адскому псу это в будущем очень пригодится.
Но генерал не переживет исчезновение сына, неопределённость, своё бессилие, свою беспомощность. Сломается. А вот это Адского пса никак не устраивало.
- Ну и зачем ты меня звал?- Рекс уселся напротив Тайрона и огляделся. - Какие проблемы- то?
- И тебе здрасьте, – проворчал Тайрон, недовольный тем, что Рекс опять сумел подойти к нему незаметно.
Нет, ну почему он на этот раз выбрал для себя вид эдакой рыжей славянской плюхи?
Со стороны казалось, что двое мужчин средних лет просто тихо переговариваются между собой. Но если бы кто-то всё же подслушал их разговор, то через секунду все слова вылетели бы из его головы, и в памяти осталось только тихое собачье ворчание.
- Вон, полюбуйся, – Тайрон кинул на Кирсанова- младшего.
Рекс внимательно посмотрел на парня, довольно улыбающегося, как котёнок на солнышке. Вот только внутри у него не осталось ни одной искры Жизни, и Тьма уже начинала заползать в остывающую душу.
- Самоубийца, что ли? – спросил Рекс. – А что не так? Он же уже полностью твой.
- Мой, мой… И даже больше, чем ты думаешь. Он ещё самоуверенный нахал и трус.
- И что? У вас таких уже не берут?
- Берут, но тут дело в том… В общем, его отцу я отдал своего щенка на выучку и…
- Что? – Рекс аж подскочил на стуле. – «Своего» в каком смысле?
- В прямом. МОЕГО – Тайрон самодовольно ухмыльнулся. – Моего и Рейны.
О-о-о… У Рекса даже слов не нашлось… Рейна… Самая лучшая Адская гончая… Неотвратимая и темная, как ночь и прекрасная как… ночь любви.
- Да как же ты её уговорил…
- Ты же теперь специалист по любви – сам догадайся.
Хрустальный голосок, раздавшийся над ухом Рекса, заставил его уже не просто подскочить, а чуть не свалиться со стула. В человеческом обличье Рейна была прекрасна вдвойне. Волна черных блестящих волос спадала, чуть ли не до бесподобно тонкой талии. Темные глаза мерцали, затмевая даже бриллианты в изящных ушках, а все её движения вызывали в памяти распускающийся бутон черной розы.
Даже пластмассовый полуполоманный стул превратился в трон, когда она на него опустилась.
Самодовольная улыбка Тайрона стала в два раза шире.
- Понимаешь, Рекс, мы хотим, что бы наш сын научился кое-чему у людей, но все щенки одинаковы… Непослушны и плохо предсказуемы. Этот человеческий щенок может нарушить наши планы. А срывать ребёнка посреди учёбы плохо. Тайрон, ну что же ты молчишь – это твой друг, вот и объясни ему, – капризно поджав губки, проворковала Рейна.
- Да, дорогая, – послушно согласился грозный Адский пёс и начал объяснять.
Когда до Рекса дошла суть дела, он весь подобрался.
«Так вот почему Арина последнее время сама не своя. Это же сын того человека. Ох, как же ей не повезло… И ведь действительно – она ничего сделать не может. Этот парень твердо решил умереть – тут ничего не поделаешь. Тьма его побери… И ведь поберёт…Прав Тайрон – самоуверенный нахал и трус».
- Ты понимаешь, Рекс.. - закончил Тайрон.- Не можем мы вмешиваться. Он же конкретно мой клиент. И ангелы от него уже отказались. Нам и надо-то всего, чтобы его просто нашли, ну и похоронили вроде как достойно. Может, твои друзья нам помогут?
-Что-о-о? – оторопел Рекс. - Ты что, с ума сошел - что бы Хранители помогали Тьме?
- Да не Хранители, - рыкнул Тайрон. – Люди. Ну те, вокруг которых твоя парочка всё время крутится. Они же всё равно его ищут – так подкинь им информацию. Тебе- то можно.
- Да если Старшая узнает…
- А ты подкинь так, чтобы до её дружка это дошло, только когда всё будет уже кончено… Да брось, все ведь и так знают… Хороший мужик между прочим, я его не зря выбрал.
- МЫ выбрали.
- Да, конечно, дорогая, мы выбрали.
Конечно же, Лэкленд не послушался генерала. И он сам, и вся его группа все своё свободное время прочесывала Барнаул и его окрестности вдоль и поперёк. Ну не может человек бесследно раствориться в воздухе. Какая-то зацепка должна найтись.
И она нашлась. Рыжий бомж в разорванном замызганном пальто со странным низким, каким-то рыкающим голосом рассказал, что уже вот несколько лет в их среде бродит страшилка о некоем таинственном пикапе, который, как летучий голландец, появляется ниоткуда и исчезает в никуда, и после этого пропадают люди.
- Нет. Ты послушай, послушайте… - пьяненько бормотал он, потягивая портвейн. – Я не вру… Ездит… Сам видел…Человек идёт. Он проезжает мимо… Глядь, а человека-то и нет…
- Да зачем ему такие как вы… люди то? – Лэкленд уже начал считать, что это очередная сказочка, которую бомж, как Шахерезада, пытается растянуть до того времени, когда бутылка закончится, и можно будет намекнуть на покупку следующей.
- Едят! – округлил глаза бомж. – Вон, сколько развелось этих… с горячими… ну которые из собачек… А где столько этих собачек-то набрать, а из нас много можно сделать. Да вот смотри, подобрал ещё летом. Тот парень просто шел, а потом пыль и всё…его больше и нет… только кепка… вот .
И бомж вытащил из какого-то кармана старенькую бейсболку. Вот тут Санни и пробрало аж до костей, потому что над козырьком проступала полустёртая надпись «Lyon», а с внутренней стороны шариковой ручкой были написаны кириллицей буквы В.К.
- Где ты её подобрал? – вцепился Лэкленд в бомжа.
- Дык ведь сразу и не вспомнишь, я человек больной…
Санни выгреб все деньги из карманов и показал.
- Вот, на лекарства. Но это потом, а сейчас показывай, где видел тот пикап – и потащил бродягу в машину.
- Ух, какая машина! – восхитился тот, залазя в джип Санни. - красивая, даже у нас пройдет, где хочешь. А ты хороший человек, не жадный… Так я тебе ещё, что расскажу…Никакому не говорил, а тебе расскажу. Они ведь, гады, что делают - нас даже макакам заграничным продают. Наверно у тех тоже собак не хватает. Я тогда видел, как в такую же, как у тебя машинку, кого-то грузили.
- Почему ты решил, что заграничным?
-Так лопотали те не по нашенски, вот так – и бомж неожиданна четко и ясно произнес несколько испанских ругательств, видно забыв, что у него проблемы с памятью.
«Испания? – удивился Санни. – Причем тут Испания… Стоп. Не Испания -Мексика».
Санни ударил по тормозам. Ехать уже никуда не надо – он и так знает где Кирсанов-младший.
Последнее время Лэкленд поддерживал тесные контакты с отделом, в котором работал Володя и знал, что несколько дней назад они получили абсолютно непонятную инфу. Прямо на официальный мейл отдела пришло письмо, содержащее подробное описание нового наркотика, который испытывали в одной закрытой больничке в Мексике.
А также были перечислены номера машин и описан внешний вид их хозяев, по которым легко можно было вычислить посещавших её лиц. Причем письмо пришло с адреса самой больнички. Сейчас операция на основании этой информации раскручивалась на полных оборотах, но никому даже в голову не пришло связать её с исчезнувшим Кирсановым.
Санни потребовались сутки, что бы добраться до Мексики, прорваться в тюрьму, где держали арестованных охранников, и вытрясти из них нужные сведения.
Ну, да. Был русский, вор. Ну да, сидел на игле. Вроде ничего парень, но дурак дураком. Сбежал, а ведь знал, что помрёт. Да помрёт, помрёт… Доктор проверял – вся наркота была на месте. А не сбежал бы – так небось теперь был бы жив. Опоздал ты, полицай, ищи теперь – где его труп валяется.
Санни, как ошпаренный, вылетел из вонючей тюрьмы на улицу на свежий воздух.
Да что ж это такое. Неужели действительно опоздал?
Рекс уселся у ног Лэкленда и настроился на него. Ничего, это будущий Хранитель, пусть учится работать в прямом контакте. Не изображать же из себя опять забулдыгу… Б-р-р-р… От того пойла до сих пор тошнит… Итак, начали…
«Черта с два этот парень так просто помрёт…»
«Нет. Черта с два этот парень так просто помрёт, – подумал Санни. – Да ни один оперативник не бросит дело, не убедившись в его завершении. А значит, если сбежал, то прихватил с собой хоть сколько-нибудь этого зелья… Надо поднимать всех и начинать поиски…»
«Не надо. Он же теперь наркоман, прячется…»
«А если он заметит кого-нибудь? Он же наркоман теперь, прячется… боится… иначе объявился бы уже… Ещё натворит чего раньше времени. Не-е-е-т. Его не ловить – его вычислять надо. И брать по-тихому. Эх, жаль, я мало знал этого парня…»
«Вот и вычисляй. Ты же один из лучших…»
«Но я знаю его личное дело наизусть… и генерала знаю… Чему-то ж он научил своего сына. Вычислю. Я же один из лучших… Тьфу, что это со мной?»
Санни потер затылок. С чего это он начал самовосхвалять самого себя - голову, что ли, напекло? Даром, что зима на дворе. Хотя тут зима потеплей нашего лета.
«Ага, точно, напекло, вон, кстати, кафе рядом… Там прохладно, иди, отдохни, - Рекс улыбнулся про себя. - Тем более, я только что загнал туда этого щенка».
Лэкленд огляделся вокруг и быстро зашагал в сторону небольшого кафе. И первое, что он увидел, войдя в него, это был беглый лейтенант, который с отсутствующим видом рассматривал шикарный плакат морского берега, выглядевшего абсолютно неестественно.
Санни остолбенел. Он много повидал в жизни и ещё больше мог вообразить, но такое… По лицу Кирсанова бродила полуидиотская улыбка, а глаза… Лэкленд не обладал сверхъестественными способностями, но он так же ясно, как и Рекс, увидел, что перед ним выжженная, пустая оболочка, в которой не осталось ни капли жизни.
«Господи, парень… Что же они с тобой сделали, что ты сам с собой сделал и что делать мне… Почему ты так быстро сдался… Ты же сын своего отца, а он не сдается никогда… Тебя лишили понятия душевной боли…Неужели это так страшно, так фатально… Ты перестаешь понимать, где опасность, и слепо лезешь в ловушку самого лёгкого выхода… Как же тебя спасать… Я не знаю, я первый раз не знаю, как мне спасти человека»
Санни медленно, так чтобы не привлекать к себе внимание, отступил в самый темный угол кафешки и, спрятавшись за кадкой какого-то мексиканского фикуса, вытащил мобильник и набрал номер своего зама, Пита Сташевского.
- Пит, я нашел его, – быстро заговорил Лэкленд. – Поднимай наших, но по-тихому. Боков пусть едет к Жюли и берёт ключи от дома. А Денисенко как хочет, но через час должен организовать, что бы нас забрали… Я скажу откуда… Не знаю. У него друзья везде есть… И нас должны отправить немедленно в Европу … Да… Поближе к озеру… Боков объяснит, он знает дорогу… Да не знаю я как, сами пусть решают… Главное, чтобы никто не знал. Наши в первую очередь, только хуже будет. Да, плохо дело, очень плохо. Хуже не бывает.
«М-м-м. Хорошее решение. Дело сделано. - Рекс встал с пола и потянулся. – Теперь всё зависит от вас самих, людей. Ну и озера Беглецов, конечно. Интересное это место – то ли оно дает свои силы вам, то ли будит ваши собственные. Это ведь тогда не мы тебя к нему привели. Ты сам нашел его… ну, или оно нашло тебя… Если этому парню что-то и может помочь, то только оно»
Володя брёл по берегу моря, который действительно оказался отнюдь не таким красивым, как на том плакате. Ну и ладно, пусто - и то хорошо.
Нет, это была отличная мысль – заскочить в город, где в тюрьме содержали его бывших охранников. Подкупив на оставшиеся деньги уже настоящего охранника, Кирсанов узнал, что Майи среди них нет. А значит, она или убита, или её не арестовали. В любом случае она свободна…Пора и ему на свободу.
Он сел прямо на песок и подставил лицо морским брызгам. Да, это банально, но всё равно очень приятно. Можно сказать последнее желание. Хотя нет, последнее желание должно быть чем - то более значительным, более…
Задумавшись о своем последнем желании, Володя и прослушал шаги за своей спиной, а когда понял, что рядом с ним кто-то стоит, было уже поздно.
- Сколько? – спросил Лэкленд, буквально за шиворот поднимая Кирсанова с песка.
- Что сколько? – оторопел тот.
- Сколько у тебя ещё есть наркотика?
- Зачем тебе это?
- Что бы знать, сколько у меня времени, что бы решить, как тебя вытаскивать из этого дерьма.
- У «тебя»?
-Да, только у меня, ну и ещё несколько человек. Обещаю – никто не узнает, если ты не разрешишь… Даже отец.
Мысли бешено завертелись в голове. Может, так даже лучше получится. Он только что сделал себе последний укол и значит, в запасе есть сутки, а потом… Он порылся в кармане и протянул Лэкленду пузырёк.
- Вот, это самая последняя разработка… Узнал в последний момент, даже сообщить не успел… Завтра уколюсь - и ещё неделя в запасе.
- Немало, тогда пошли.
- Куда?
Санни оглянулся. Из-за холмов, тянущихся вдоль берега моря, вынырнул маленький, обшарпанный вертолетик. Лихо спикировав прямо на песок, он сел в нескольких метрах от Санни и Кирсанова, обдав из вихрем колючих песчинок. Из вертолета высунулся белобрысый лохматый парень и прокричал:
-Эй, это вы - те два придурка, которых мне надо забрать? Быстрей забирайтесь, ваш рейс через час.
- Откуда? – на бегу спросил Володя, ошеломлённый так быстро развивающимися событиями.
- Из Мехико.
Кирсанов затормозил прямо перед дверцей.
- Да туда же два часа лёта.
- Это друг Вэлла, привыкай. – Лэкленд впихнул Кирсанова в вертолет и прыгнул в него сам.
Ровно через пятьдесят три минуты вертолёт приземлился на задворках аэропорта. Парень сунул в руки Лэкленда пакет.
- Это документы. Вэллу привет от Джины, – и смылся так быстро, что казалось, просто провалился под землю.
На самолёт тоже пришлось бежать.
Только уже в кресле Володя начал приходить в себя.
- И вы всегда так работаете?
- Нет. Иногда быстрее. Слушай, я не знаю, как ты, а я двое суток не спал. Помолчи, будь другом.
- А куда мы летим?
- Домой… – и Санни провалился в сон.
Володя повозился, поудобнее устраиваясь, и довольно подумал.
«А ничего последний денёк, будет весело», - и неожиданно для самого себя тоже заснул.
Когда самолёт сел, в зале аэропорта на них, как вихрь, налетел Вэлл.
- Привет, друзья мои, ракета подана! – пафосно воскликнул он и потащил Кирсанова и Лэкленда за собой. Опять бегом.
Ракета, правда, выглядела как минивэн, но когда пейзаж за окнами начал сливаться в серую полосу, Володя выглянул в окно, что бы проверить – а не вырастают ли по бокам машины маленькие крылышки.
« Да, - подумал он. – Похоже, могут и быстрее»
На перевале, куда они то ли въехали, то ли влетели, Вэлл резко затормозил и, сделав величественный жест, как король, демонстрирующий своё царство, провозгласил:
-Любуйтесь.
Володя вышел на дорогу и действительно залюбовался.
Пики гор, белые, суровы и молчаливые, как монахи, грозным кольцом окружали маленькую, почти круглую долину, на дне которой мохнатым зелёным ковриком лежал лес. А посредине этого коврика, как случайно оброненная серебряная монета, блестело озеро.
- Где это мы? – спросил он.
- Дома, я же сказал, – ответил Лэкленд. – По крайней мере, на ближайшую неделю.
«Гораздо меньше, но все равно сойдёт, - подумал Кирсанов. – Я ещё поплавать успею, время есть»
Но вот внизу настроение его слегка испортилось. На веранде дома, стоящего на берегу озера, к которому привела их дорога, сидел Алексей Боков. Ну не любил Володя этого мужика. Из-за него отец дважды рисковал не только карьерой, но и даже свободой. Ну ладно, не предавал он, но группу же погубил. А что он вытворял в том ущелье, ещё и чуть снайпера под монастырь не подвел. Хочешь стреляться, так стреляйся сам – нечего из других палачей делать. И ничего – всё сошло с рук. А ещё эти слухи, про его везучесть… Володе часто хотелось поймать его и начистить морду, но так руки и не дошли.
И вот - на тебе, любуйся на него.
«О-о-о, - неожиданно сообразил Кирсанов. – Так вот же оно – моё последнее желание, спасибо тебе, господи, за маленькую милость. Сейчас я отведу душу»
Он вылез из машины и решительно зашагал к дому. Но дойти не смог. Опять, как тогда, при первом побеге, неожиданно перехватило горло и, уже падая, Володя успел подумать:
«Слишком быстро… мы двигались слишком быстро…»
- Лёшка! – закричал Санни. – Быстро, шприц с физраствором! Вэлл, держи его…
А сам начал судорожно рыться по карманам бьющегося в конвульсиях Кирсанова. Наконец, пузырёк нашелся.
- Да держите же вы его! – орал Санни, пытаясь неумело попасть в вену. Игла кое-как вошла, и он начал осторожно вводить наркотик.
- Сейчас, - бормотал Лэкленд. – Сейчас тебе станет лучше.
И действительно, помогло. Володя перестал биться и затих, и вроде даже вздохнул. Но в этот момент на его теле вдруг стала проступать тонкая белая пленка.
- Что это? – прошептал Алексей.
Он попытался стереть эту пленку рукой, но вдруг зашипел и начал тереть ладонь об брюки, пытаясь оттереть белый налёт.
- Жжет, зараза!
- В озеро его – предложил Вэлл и, не дожидаясь согласия других, подхватил Кирсанова под мышки и потащил по песку.
- Идиоты, - проворчал Тайрон. – Сейчас они его просто утопят, и всё закончится.
Рекс промолчал, наблюдая, как вся троица с плеском окунает бесчувственное тело в озеро. Они с Тайроном с интересом наблюдали за операцией по спасению непутёвого лейтенанта. Тайрону-то, в принципе, было всё равно. Душа этого парня уже принадлежала Тьме и, если он поживёт ещё немного, ничего не измениться.
У Рекса были свои идеи, но он ими не делился. В конце концов, он не вмешивался сверх того, о чем его попросил Тайрон. А что из всего этого получиться – посмотрим.
Ничего не кончилось. Лэкленд и Вэлл поддерживали Кирсанова на плаву, а Боков, содрав с него одежду, начал стирать мокрыми тряпками с его кожи слизь, которая сочилась из всех пор. По воде поплыла тонкая белая пленка с резким химическим запахом.
- Гринписовцев на них нет, – опять прокомментировал Тайрон.
Наконец, белая гадость перестала выделяться, и парни, мокрые с ног до головы, бегом потащили Володю в дом. Вода, конечно, теплая, и температура воздуха гораздо выше нуля, но на дворе всё же январь.
Быстро уложив Кирсанова на диван в холле и навалив на него гору одеял, они сами разбежались переодеваться. Через пять минут все собрались снизу. Одеты они были довольно живописно - в первые попавшиеся под руку сухие тряпки. Но это никого не волновало, потому что за эти минуты больному стало гораздо хуже.
Володя дышал, но воздух вырывался из груди с каким-то клекотом, лицо заливала синюшная бледность, синяки на сгибах рук страшно почернели, и от него за метр чувствовался болезненный жар.
- Так, Вэлл, дуй за врачом! – взял на себя командование Боков. - Вот адрес. Жюли сказал, что договорится. А ты, Санни, тащи сюда из моей машины серый чемодан. Он на заднем сиденье. Я попросил – там наши медики накидали много чего.
Вэлл мгновенно испарился. Санни принёс здоровенный чемодан, заглянул в него и ужаснулся.
- Ты что им такого наговорил? Презервативы-то зачем… И что это был за парень, который нас до самолёта подбрасывал, откуда он документы взял для нас?
- А… Вэлл сказал, что он самый быстрый и ловкий в южной Америке контрабандист. Они вроде учились вместе на каких-то вертолетных курсах. Его полиц…то есть недруги уже три года ловят, и шиш поймать не могут. А медикам я сказал, что ты на год уходишь работать под прикрытием по заданию отдела нравов и готовишь себе тайную хату. Они и вдохновились.
Лэкленд только крякнул.
- Ну ты же сам поруководил, что знать не желаешь, как мы твои приказы выполним. Вот и не знай…
Алексей вытащил какую-то ампулу и задумчиво посмотрел на неё.
- Может уколем? Это сильный антибиотик. Я знаю.
- Укололи уже. Хватит. Подождём врача.
Наконец, под окнами дико взвизгнули тормоза, и они выскочили на крыльцо, ожидая очередного скандала пассажира Вэлла.
Но врач оказался крепким мужиком. Он только сердито хлопнул дверцей и в вежливо-язвительной форме извинился перед Вэллом, за то, что обозвал его «наглым лжецом». Они действительно доехали сюда за полчаса. Потом он решительно прошагал мимо встречающих его, на ходу буркнув:
- Идите-ка вы все…на кухню. Сделайте мне чаю и покрепче. И поесть что-нибудь…
Чай был приготовлен, бутерброды намазаны, и Лэкленд, Боков и Денисенко томились, боясь сунутся в холл, что бы ещё больше не рассердить врача. Впрочем, нет, Вэлл не томился – он стянул один бутерброд и попытался потихоньку от всех сжевать его.
Лэкленд хотел отнять, но махнул рукой – всё равно надкушен.
- Кстати, тебе привет от Джины. Вот уж не думал, что ты и в Мексике успел отметиться.
- Не-е-е! – расплылся в своей фирменной улыбке Велл. – Она сестра Санти, ну того парня, что вас возил. У неё жених в последний момент сбежал. Так я его поймал и доставил прямо под венец, гости так ничего и не узнали. Она, правда, через год его сама выгнала, но это уже не в счет. Разведённая – не брошенная.
- А ты не боишься, что нам самим придется потом гоняться за этим братом сестры?
- Нет, Санти хороший парень, он с грязью дело не имеет, ну помогает людям иногда. Как вам, например. Вот была у нас с ним одна история…
Но рассказать свою историю Вэлл не успел.
- Идите сюда! - позвал врач.
- У вашего друга тяжелая пневмония и, похоже, начинается сепсис. - он устало потер лицо ладонями. – Знаете, Анри предупредил меня о своих новых… постояльцах. Мне не нужны ваши секреты и тайны, но если хотите, что бы я помог вашему другу, я должен знать всё, что касается его болезни.
Санни на секунду замешкался и тут же получил пинок в ногу от Бокова.
- Да рассказывай, – зашипел он на ухо Лэкленда. – Об этом секрете уже три дня по всем новостям передают.
- Ему последние четыре месяца вводили новый синтетический наркотик, – начал Санни.
- Погодите, - перебил его врач. – Это не тот, что обнаружили в Мексике, что-то там ещё про больницу было и про легкие. Так этот парень был там… э-э-э… клиентом? Или…
- Или. Если прекратить прием, то наступает паралич легких, чтобы избежать его – надо принимать дальше. И так по кругу… Мы привезли его сюда, думали попытаться помочь. Но ему вдруг стало плохо… он сказал нам, что …вот…в этой бутылке ещё доза на неделю. Я сделал укол, и потом…
- Знаю, знаю. Мне ваш пилот, - врач бросил сердитый взгляд на Вэла, – все по дороге рассказал.
Он поднес к глазам пузырек, бог знает как не потерявшийся в этой кутерьме, и повертел его.
- Понятно. Конечно, надо сделать химический анализ, но, думаю, я знаю, что это такое.
- Правда?
- Что это?
- Это поможет?
- Правда. Уже несколько лет наркоманов пытаются лечить методом мгновенной детоксикации. Тех, кто и так и так умирает. Вводится препарат, который переориентирует всю иммунную систему человека на одно единственно вещество. Плюс транспортное средство, открывающее систему пор для быстрой эвакуации. Вы это и наблюдали. С озером, кстати, хорошо придумали – быстро убрали яд с кожи. А вот насчет того, поможет ли… До сих пор ни один человек не выжил. В момент выброса, через те же поры внутрь попадает вся инфекция, вся грязь, что находится на коже человека, плюс в окружающей среде. А иммунная система, как я уже говорил, отключена. Больные быстро погибали от… пневмонии и сепсиса.
Над людьми повисла гнетущая тишина.
- Может его в больницу, – предложил Боков.
- Исключено, – врач покачал головой. – Вы его просто не довезёте.
- А если вызвать вертолёт?
- Да нельзя его трогать, поймите. Любая дополнительная инфекция убьет парня мгновенно. В принципе здесь для него идеальное место. Это озеро – уникальная природная зона. Здесь воздух в пять раз чище, чем в любой операционной.
Вэлл, встал и вдруг, вцепившись рукой в свои кудри, рванул их так, что послышался треск выдираемых волос.
- Так что же – получается, мы его сами, своими руками угрохали!?
Санни молчал. На душе было мерзко, темно и пусто. Как же он мог так просто поверить, привезти не проверив, дурак. Ведь знал же, понимал, чего хотел этот парень. Или его самого обманули?
Да какая разница. Это теперь твоя вина. Это ты торопился, хотел как можно скорее покончить с этим кошмаром, забрать парня к себе, взять под своё крыло, защитить. А ведь мог сообразить, что всё не так просто. Что мало сказать: «Пошли домой, мы что-нибудь придумаем». Ты же сам был на самом краю и ты до сих пор не понимаешь, что тебя остановило. Опять, как всегда при воспоминании о его первом приезде на озеро, вспыхнула левая щека, и Санни машинально потер её рукой.
- Что-то… можно… ещё… сделать? Попытаться... - слова выталкивались с трудом, как будто это у него полупарализованы легкие, как будто это для него каждый вздох стал тяжелой и почти непосильной работой.
А еще надо собраться с силами и посмотреть в глаза врача, и увидеть в них сочувствие,сожаление и осуждение, и запомнить это на всю жизнь, и начать привыкать к этому …
Но во взгляде, с которым столкнулся Санни, не было ни того, ни другого. Серые внимательные глаза смотрели на него с каким-то странным выражением - так обычно смотрит довольный собой человек на свою хорошо сделанную работу. А в самой глубине этих глаз плескались до боли знакомые серебристые блики. Точно такие же, как те, которые разбегались весёлой стайкой по поверхности озера и пускали солнечные зайчики на потолок и стены. И ещё в них была белизна горных вершин и синева неба над ними.
«Это паника, - подумал Лэкленд. – Просто паника. Возьми себя в руки, немедленно!»
Он зажмурил глаза и помотал головой. А когда открыл их – на него уже смотрел обычный пожилой человек.
- Попытаться можно всегда, – улыбнулся врач и кивнул на чемодан, лежащий на столе. – Я смотрю, тут у вас арсенал богаче моего. У вас найдётся лист бумаги побольше?
Непонятно откуда, но лист нашелся, и врач начал что-то быстро писать на нём, доставая ампулы и коробки с лекарствами и раскладывая их на столе.
- Вот, – протянул он исписанный с двух сторон лист затаившим дыхание друзьям. – Я тут расписал схему лечения на семь дней. Антибиотики, витамины, противоаллергическое. Уколы будете делать только внутримышечно. Вены у парня и так в плохом состоянии – их лучше не трогать.
- А что потом? – Вэлл буквально ел глазами врача.
- Хм-м-м. Молиться. Большей дозы антибиотиков он не выдержит. Они убьют его вернее инфекции. Да, таблетки запивать лучше натуральными соками. Есть что-нибудь из свежих ягод или фруктов?
- Два килограмма мороженой малины, смородины и облепихи? – быстро ответил Боков и пояснил - Иван из дома притащил. Это подойдет?
- Вполне. Свежая птица есть? Надо будет варить бульоны.
- Для него хватит.
- Ну что ж – врач встал - Первые уколы я уже сделал. У вас есть два часа до следующих - разбирайтесь. Анри провел сюда телефон?
- Нет, связь только с перевала. Горы экранируют мобильники. У нас есть рации, но до города они тоже не достанут.
- Тогда звоните с перевала, но только в самом крайнем случае. Никаких лишних контактов. Достаточно и той инфекции, которую уже попала в вашего друга. А вы, молодой человек, – врач строго посмотрел на Вэла, – сейчас медленно, очень медленно отвезёте меня домой.
- Ребята, я мигом! – подскочил Вэлл.
- Ты останешься в городе, – Санни хлопнул рукой по столу, останавливая уже собравшегося возмущаться Вэлла. – Нечего сюда тащить новую грязь. И, в случае чего, ты быстрее всех привезешь доктора.
- Доктор, а чай? – спохватился Алексей.
- Спасибо, я сыт. Мне просто надо было избавиться от вас – не люблю, когда сопят за спиной, – хмыкнул врач и пошел к машине. Уже выйдя из дома, он вдруг внимательно посмотрел на озеро и погрозил кому-то пальцем, мол: «Не балуйте мне тут».
- Рекс, – почему-то шепотом спросил Тайрон, который вместе с Рексом сидел на дощатом причальчике, уходящем в озеро. – Это он нам, что ли? Он что – видит нас?
Рекс был ошеломлён не меньше Тайрона. Человек как человек, вроде ничего сверхъестественного в нём не было. Нет, видно показалось. Пожилой все же мужчина – мало ли, какие у него причуды.
Через час всё было сделано. Володю перенесли на кровать в маленькую комнату, смежную с гостиной. Гостей проводили, с лекарствами разобрались.
И потекли минуты и часы, сопровождаемые хриплым, еле слышным дыханием Кирсанова. Санни и Алексей и сами не знали, что страшнее для них – слушать эти звуки или перестать слышать их.
@темы: Территории любви;